«А это моё видение, — усмехнулся голос. — Все люди в сущности — клубок кишок, мяса и костей. Чаще всего нездоровых. И лишь у некоторых есть то, что мне нужно. Способность и желание мыслить! У тебя есть. Ты мне подходишь. Ты избранный!»

— Что мы будем делать? — встревоженно спросила Алина.

Девушка смотрела на Кирилла, но явно ждала ответа не от него.

Как в жутком сне, Кирилл осознал, что не может управлять телом. Однако он открыл рот и сказал пугающе знакомым голосом.

— Надо спрятать ловушку, — рука приподнялась, и указательный палец ткнул в светильник. — Закопать в каком-нибудь малолюдном месте в черте города. Где ближайший старый парк или сквер?

Алина улыбнулась и ответила:

— В трёх остановках отсюда. Я съезжу. А что потом?

Её взгляд снова стал беспокойным.

— Потом мы постараемся уйти. Но они могут найти нас.

— Но…

— Ш-ш-ш, не бойся, моя жрица. Тебя и его, — рука оторвалась от стола и постучала по груди, — непременно хватятся. У них много ресурсов. Они не дураки, не недооценивай их, моя жрица. Но мы умнее.

Подселенец наклонил тело Кирилла ближе к Алине и зашептал:

— Мы перехитрим их. Обязательно. Их жалкие умишки уступают нашим. Но они хитры. Тебя уже ищут, моя жрица,так что тебе придётся встретиться с ними лицом к лицу. На тебя вся надежда.

Боже, какая примитивная манипуляция!

Возможно, Алина не только чокнутая, но и дура. Вестись на такой примитив? Это оскорбительно.

Нет, он ни за что не уступит тому, кто способен только на это.

«А почему ты думаешь, что это всё, что я могу? И почему ты так уверен, что она всегда была такой, а не стала из-за меня?»

«Ты сделал её глупее⁈»

«Так проще управлять человеком, не так ли?»

Кирилл ощутил, как мурашки пробежали вдоль хребта: что может быть хуже отупения, деградации?

— Моя жрица, — продолжал подселенец, — закопай ловушку и возвращайся. Мы будем ждать тебя. Но если тебя схватят, дай знать. Тогда всё будет зависеть от тебя. Тебе придётся поехать с ними и притворяться тем, кем они тебя считают: глупой фанатичкой. Оскорбляй их, стой на своём, клянись никогда не выдавать Неназываемого. Тяни время. Тебе придётся непросто, моя жрица. Они будут давить на тебя. Будут говорить гадости. Запугивать. Втираться в доверие. Но я знаю: ты справишься. Ты не дашь себя обмануть.

Он сделал паузу, пристально вглядываясь в красивые серые глаза с длинными, умело накрашенными ресницами.

Алина кивнула и повторила:

— Я не дам себя обмануть. Я справлюсь!

— Да, моя жрица. Тяни время так долго, как только сможешь. Мне нужно будет спрятать его, — ладонь гулко стукнула в грудь. — Как только встретишь того, кто покажется тебе действительно опасным, дай им то, чего они хотят. Притворись сломленной и напуганной. Плачь и дави на жалость. Пусть им кажется, что они победили. Пусть найдут пустую ловушку. Тебя отправят на лечение, не сопротивляйся. Они должны поверить, что ты — жертва. Что я запугал тебя и заставил запугать того парня, который оказался недостоин.

Алина брезгливо поморщилась. Видимо, они о самоубийце.

«Да, мы о нём», — подтвердил подселенец.

Кажется, он читает отчётливые, связные мысли.

«Какой догадливый!» — хмыкнуло существо.

Так, надо сосредоточиться на чём-то простом и отвлекающем. О, счёт не порядку. Идеально.

Восемь. Тридцать два. Четырнадцать. Двести девять. Один. Тринадцать. Сто сорок девять. Четыре. Восемнадцать. Двадцать два. Сорок один…

— Я поняла. Я всё сделаю. Но сколько мне придётся ждать тебя? Когда мы снова встретимся? — серые глаза печальны, на лице скорбь.

Такое впечатление, что Алина влюблена. И нет, не в «раба лампы». Скорее в себя в роли жрицы.

«С женщинами такое бывает», — заметил тот, кто вселился в Кирилла, а вслух сказал:

— Столько, сколько нужно, моя жрица. Я обязательно вернусь за тобой. Ты нужна мне.

Девушка счастливо улыбнулась, и до Кирилла дошло: наверное, это существо из светильника первым додумалось сказать ей эти простые слова. Принятие, сопричастность, одобрение. Банально — и безотказно.

«А то! С вами, людьми, всегда всё просто. Надо только знать, куда нажимать».

«А ты не человек?»

Говорит это существо, используя человеческую риторику, применяет известные психологические приёмы, строит предложения в соответствии с законами языка. Значит, у него человеческие когнитивные способности. Система ценностей, правда, может быть нечеловеческой, но…

«Нет. Я больше, чем человек. Сильнее, чем человек. И долговечнее. Имей в виду, избранный».

В мысленных интонациях Кириллу послышалась угроза, и он порадовался: пока всё по-прежнему по-человечески. Кем бы ни было существо по своей природе, думает оно как человек.

«Или делает вид, что так» — хмыкнул подселенец.

— Ступай, моя жрица. Спрячь ловушку и возвращайся.

Алина сунула ночник в сумку и ушла.

«Так если её поймают, что мы будем делать?» — спросил Кирилл, когда остался в квартире один. Почти один.

«В общем-то на неё мне плевать. Но в остальном будет досадно. Меня, конечно, снова запечатают. Но тебе, избранный, придётся куда хуже. Меня извлекут из твоей головы, и на прощание я кое-что уничтожу — так много памяти, способностей, навыков и знаний, как смогу. А я уже очень глубоко пророс в твоё сознание, дружок. Как рак. Твой мозг пронизан метастазами, и удалить их безопасно нельзя. Так что как личность ты умрёшь».

Не паниковать. Не поддаваться глупым, бесполезным эмоциям.

Лучше попытаться получить информацию, которая может пригодиться в будущем.

«Те, кто в итоге поймает и Алину, и тебя, они тоже не люди?»

«Люди. Со способностями. В тебе их чуть, но для меня это идеальный вариант».

Кириллу сразу вспомнилось, как в детстве он видел монстра в шкафу. Монстр был удивительно реалистичным, но не злым. Смотрел на человеческого детёныша круглыми жёлтыми глазищами, не пытаясь наброситься. Пятилетнему Кириллу стоило большого труда убедить себя в том, что никакого монстра нет, что это игра воображения, взбудораженного совами с канала о природе и увиденным накануне ужастиком. И вскоре существо исчезло.

«Был монстр, был, — почти добродушно заверил подселенец. — Этот-то безобидный, но, не сомневайся, есть и настоящие монстры».

Кирилл и не сомневался: если есть тот, кто вселился в него, способный говорить и мыслить, есть неразумная мелочь вроде мыши-пищухи, есть даже что-то вроде растений — так он обозначил для себя свисающие с потолка ленты. то похоже, что в сверхъестественном мире