Тора нахмурилась:

— Что делать?

— Бухать и драться… Ну, пить алкоголь и драться.

— Нет! У нас тут нормальные люди, с нормальным увлечениями, работающие… Сам же говорил — мастерские работают, люди выглядят довольными!

— Тора, в моем языке есть поговорка "в тихом омуте черти водятся". Слыхала?

Тора помотала головой.

— Это означает, что чем более благоприятное впечатление на тебя производит человек, чем меньше ты ожидаешь от него каких-то… прости за каламбур, неожиданностей, тем неприятнее для тебя будет узнать, если человек вовсе не такой, каким ты его себе представляла.

— Не поняла. — нахмурилась Тора.

— Ну… Короче, на простых примерах — когда судят всяких серийных маньяков, те, кто их не знает, а знает только их преступления — осуждают их и всячески порицают. А все те, кто знал этих чудовищ всю жизнь говорят, что он или там она всю жизнь были такими хорошими мальчиками и девочками, так всем помогали, что у них даже мысли не возникло, что это — преступники. Сечешь?

— Се… Что?

— Ну… Понимаешь?

— Нет! При чем тут преступники? Преступники у нас сидят в темницах, а власть — в замках и виллах!

Кажется, я окончательно ее запутал. Судя по всему, таким образом побороть ее инфантильный максимализм мне не удастся.

— Ладно, совсем простой пример. Вот ты меня знаешь как Макса. Ты со мной спишь рядом, доверяла нести тебя на руках. Верно?

Тора кивнула.

— А вот представь, что завтра ты узнаешь, что ночью, пока ты спала, я пошел и убил десяток человек. Тебе об этом сообщит стража. Ты поверишь в это?

— Конечно, внутри тебя же демон.

Да твою мать!

Я закатил глаза и развел руками:

— Я не знаю, ты меня будто не слышишь. Слушаешь, но не слышишь, ты… Ты вообще знакома с миром? Этот ваш орден — он что? Интернат? Пансионат? Тора, где ты родилась и росла? Как ты попала в орден?

— Я не попадала в орден. Я там родилась. — уверенно и даже с ноткой гордости в голосе ответила Тора. — Мои мать и отец были волшебниками высокого ранга в ордене и я унаследовала их способности. Там же меня научили читать и писать и контролировать свои силы. Отправляли на разные миссии в разные города Андрады, как посла.

— Во сколько ты начала путешествовать?

— В восемнадцать лет. Два года назад.

Все встало на свои места. Особенно положение Ордена в этом мире. Если раньше он казался сборищем небесных ангелов, что хранят на грешной земле мир и покой, охраняя куски потустороннего демона, то теперь стало очевидно — это скорее секта. Возможно, орден и создавался как благое начинание, но сейчас, спустя шестьсот лет, мозги у орденцов явно скособочились и из тайного общества, главной защитой которого от внешних факторов была та самая тайна, они превратились в сборище конспирологов. В любом действии всех, кто не состоит в ордене они видят заговор, в любом представителе власти — злодея и нелюдя, а в любом проявлении неподчинения этой власти, напротив — глоток свободы и правды.

А ведь реальной правды они и не видят. Мешают шоры, которые даже не надевают на них — выращивают с младых ногтей, вдалбливая родившимся в ордене детям те истины, которые им удобны. Чтобы на выходе получались такие адепты, как Тора — готовые умереть за свои идеи и принципы, готовые за них же — убить. Считающие всех чужих врагами по умолчанию, а потому — никому не доверяющие, а значит — никому не рассказывающие никакой тайной информации.

Удобно, но… Как-то подло. Напоминает рассказы про ассасинов, про тех, которые реально существовали и гашишем обдалбывались, почему их и дали такое название — хашишины. А, может, и не обдалбливались — тут разные источники любят поспорить друг с другом как относительно этимологии названия, так и касательно истории ассасинов в целом.

Я скосился на Тору и на всякий случай спросил:

— А вы в ордене ничего не курите?

— Курите? — не поняла Тора.

— Ну это когда дым вдыхаешь. — я приложил два пальца к губам и сделал вид, что затягиваюсь, хотя сам никогда не курил.

— Нет. — Тора помотала головой. — Знаю, на востоке кто-то так делает, но не мы.

— А, может, что-то глотаете? Таблетки… Хотя откуда у вас тут таблетки. Может, какие-то ритуалы с листьями там, или живыми жабами?

С каждым предположением глаза Торы становились все больше и больше, пока она не прервала меня поднятой ладонью:

— Макс… Мы — Орден Серебряной Печати. Мы не Общество Больных На Голову. Мы не жуем листья и тем более не едим жаб.

Ну насчет больных на голову можно и поспорить.

Можно. Но я не буду. В конце концов, я все еще так мало знаю об этом мире.

Наконец Тора нашла то, что искала — рынок. Настоящий огромный рынок, совсем не похожий на то, что называют рынками в городах моего родного мира. Там была какая-то своя инфраструктура, там все было пусть криво и косо, но поделено по типам продаваемых вещей, в конце концов, там стояли шатры, а иные рынки и вовсе являли собой настоящие огромные здания, под бетонными крышами которых вечно гуляло эхо от гомона продавцов, что зазывали к себе покупателей.

Здесь не было ни стен, ни крыш, ни рядов. Просто огромная, никак не меньше квадратного километра, а, скорее, даже больше, — площадь, на которой в хаотичном порядке стояли ларьки, фургоны, палатки, шатры, лотки, витрины, лари, сундуки, и хрен его знает, что еще. Свежая рыба, плещущаяся в огромной деревянной бочке, продавалась рядом с коврами из верблюжьей, по громким заверениям продавца, шерсти. Этот же самый продавец очень недовольно косился на своего соседа со съедобным товаром, а тот, в свою очередь, сверлил взглядом своего соседа — продавца рыболовных сетей и всяческого похожего стаффа. Собачник с поджарыми гончими в клетках косился на старушку-продавщицу маленьких миленьких котят, продавец ножей и ножниц — на оружейную палатку по соседству, в которой ножниц