Виктор продолжал на него таращиться. Мориц не стал дожидаться ответа. Ему следовало поскорее убраться отсюда.

– На улице у входа охранник. Я заговорю с ним и отвлеку. Через пять минут выходите через гараж директора отеля. И чтоб никакого шума, понятно?

Виктор кивнул. Он поправил воротник, будто ему было неловко выходить на улицу в мятой рубашке.

– Grazie.

– Di niente.

Мориц отступил в сторону. Виктор встал и шагнул к двери, там обернулся:

– У вас есть чем писать?

Мориц достал из кармана брюк карандаш. Виктор оторвал уголок от карты и нацарапал адрес.

– Мои родители. Альберт и Мими Сарфати. Прошу вас, скажите им, что я жив.

Внизу он подписал еще пару слов: È un amico. Это друг.

– Покажите им это. Они знают мой почерк. И скажите им, что Ясмина смогла убежать.

– Ясмина?

Та голая женщина в оливковой роще.

– Ваша жена?

Вспышка в глазах Виктора сбила Морица с толку.

– Скажите им, чтоб не беспокоились. Я вернусь.

* * *

Мориц вышел из отеля на проспект де Пари, попросил у охранника огонька и поделился с ним сигаретами. Они болтали о девушках из борделя, смеялись, и только Мориц услышал, как в темноте тихо скрипнула гаражная дверь. Никаких шагов – босые ноги ступают беззвучно.

Обрывок карты Мориц сунул в конверт с письмом Фанни, отпечатанные фотографии сложил в папку с собственными снимками и лег в постель. Впервые за многие месяцы он спал крепко. Допрос на следующий день он выдержал спокойно. Рудель был вне себя, но что он мог поделать. Ночью Мориц вывинтил карманным ножом дверной замок, чтобы все выглядело так, будто арестованный освободился сам. К вечеру дело было кончено. Рудель разорвал протокол, чтобы не оставлять документальных следов своей неудачи. Никакого арестованного никогда и не существовало.

* * *

Мориц едва мог поверить происшедшему. Он выступил из тени, вмешался и все же остался невидимкой. Без его вмешательства мир был бы другим. На одного человека меньше. Почему он это сделал? Потому что слышал его пение, игру на фортепиано? Ощутил сходство с ним, из-за любви к музыке и знания итальянского? Возлюби ближнего твоего как самого себя. А будь это просто человек с улицы, необразованный и, может, даже неприятный, он бы его тоже освободил? Нет, наверняка нет. Есть люди, которые прячут евреев просто потому, что они евреи. Из принципа. Враг моего врага – мой друг. Эти люди готовы умереть за убеждения. Он же действовал просто из симпатии. Он не был героем. Он хотел сделать не что-то особенное, а что-то простое – Виктор ему нравился.

Однако этот поступок спас не только жизнь другого, но и его собственную. В ту ночь, освободив Виктора, он и сам обрел нечто потерянное – свободу следовать не приказу, а чему-то иному, что уничтожает в человеке война, внутренний компас, различающий правое и неправое. Только теперь Мориц осознал, что где-то на пути в Африку он предал себя самого. Обменял на слепое послушание. Потерял веру, что принадлежит к лучшей части человечества. Получив взамен мнимое превосходство наблюдателя. Он вспомнил, кто он на самом деле: не оператор, не зондерфюрер из пропагандистской роты, даже не немец. Просто человек среди людей.

* * *

Мориц не пошел к родителям Виктора. Он не хотел рисковать. И как бы они отреагировали, если бы к ним постучался враг? У него не было доказательств. И неизвестно, кому семья расскажет, что их посетил немец. Город наводнен соглядатаями. Мориц предпочел промолчать. Если о чем-то не говорят, значит, этого и не происходило. Во время бомбежек он порой думал о Викторе. Удалось ли тому перебраться за линию фронта, через алжирскую границу?

И еще он думал о той женщине на снимках. О Ясмине.

МАРСАЛА

Я не нахожу слов. Расскажи мне эту историю кто-нибудь другой, я бы не поверила. Но какие причины лгать у Жоэль?

– Это значит, что мой нацистский дедушка…

– Я же тебе сказала, он не был нацистом. Вы ничего не знали об этой истории?

– Нет. Ничего.

– Да, он не хотел, чтобы о ней узнали.

Я встаю, выхожу на террасу отеля, чтобы отдышаться. Утро пахнет сыростью и солью. Розовый молочный свет покоится над пляжем. Жоэль выходит вслед за мной.

– А твоя мать? Что сталось с ней после побега?

– Ее нашел Жак, почти замерзшую в оливковой роще. В яме, которую она вырыла голыми руками. Она долго болела. Через какое-то время друзья Альберта все-таки смогли добиться освобождения заложников. И в тот же день Альберт поехал на ферму, чтобы забрать Ясмину.

– Но ведь ваш дом конфисковали немцы?

– Да. Они снова поселились у Латифа в Медине. До прихода союзников. Через месяц с небольшим танки коалиции стояли у города. Тунис был последней крепостью немцев и итальянцев. Сотни тысяч солдат оказались в котле. Больше, чем в Сталинграде. Они даже называли город Тунисградом.

В улыбке Жоэль проступила жесткая горечь.

– Им нечего было есть, у них не было горючего, не было надежды. Оставалось сидеть со своими мадемуазелями в кафе, наливаться коньяком и нежиться на весеннем солнце. Бомбардировщики теперь прилетали и днем и ночью, зениток почти не осталось. Уже никто не скрывал упаднических настроений. А потом произошел безумнейший поворот. Без которого я бы сейчас здесь не сидела. Но на сегодня хватит, дорогая. У меня кончились сигареты, и мне надо поспать. Завтра поговорим.

* * *

Я была слишком взбудоражена, чтобы заснуть. Мне хотелось прокричать услышанное миру. Но рассказать было некому. Кому интересно, что я сама не своя от облегчения, удивления и смятения? Жоэль отправилась к себе в комнату, а я стою одна на террасе, глядя на восход. Может, Жоэль – единственная родственница, какая у меня осталась. Хорошо бы рассказать хотя бы подруге. Я возвращаюсь к себе в комнату, чтобы взять телефон и проверить почту. Во «входящих» неожиданное сообщение – из справочной службы вермахта. На Ваш запрос направляем Вам, согласно договоренности, документ W-Gen. St. Abt.Nr.5837/78g.Kdes (IC), а также поименный список потерь № 687420 по группе войск «Африка» от 7.5.1943.

Список пассажиров.

* * *

Я открываю документ. Имена экипажа мне уже известны: Бовензипен. Фон Митцлафф. Трибель. Затем следуют имена пассажиров. Мой палец скользит по строчкам.

Райнке, Мориц, зондерфюрер пропагандистской роты (гр. войск «Африка»).

Это как неожиданный удар. Он был на борту. Официальное подтверждение. Поименный список потерь доказывает это: личный опознавательный номер, номер полка, дата рождения, квадрат, где упал самолет. Начало и конец жизни в точных цифрах. Этот список – повестка о его гибели, похоронка.