Специально привезли из дальней деревни очень пожилую даму, которая приходилась тётушкой князю и его сестре. В наряде княгини старая женщина приехала на арбе, запряжённой волами. Княгиня всплакнула, увидев князя, вспомнила его совсем юного… Эта дама рассудила всех, но количество родственников и, соответственно, гостей не перестало увеличиваться.

О прошлом князя знали мало. То, что С. – бывший кавалерист царской армии, вычислил Г. Он – тоже кавалерист, ветеран двух мировых и гражданской войн, скукоженный от многочисленных ран, угрюмый мужчина. У него был холодный, жёсткий взгляд. Говорили, что на фронте Г. порубал немало народу. Князь поприветствовал его, и не без торжественности. В ответ Г. только пробурчал про себя: «Знавал я таких артистов». В гости к С. он не набивался.

Говорили ещё, что в молодости С. служил в Петербурге, что вдов и бездетен. О лагере он не рассказывал, так как имел обыкновение говорить только приятное. Но и о парижской жизни тоже не распространялся. Однажды во время застолья С. вспомнил было, что водил дружбу с художниками с Монмартра, но понимания не встретил. В ответ с двусмысленным хихиканьем один из родственников спросил, правда ли, что француженки красивые и доступные. Другой осведомился про Эйфелеву башню – мол, очень высокая? На этом парижская тема себя исчерпала.

Моментами, особенно после некоторого количества бокалов, хозяин вдруг переходил на высокий штиль, говорил слегка в нос – с французским акцентом. Появление подобных дефектов в речи тревожило его сестру, и она тут же одёргивала брата, тянула его за полу кителя. Она знала почему.

Но князь всё-таки выговорился. Случилось такое, когда бдительная сестра удалилась на кухню, и будто бы симптоматичных изменений в речи не наблюдалось. Шёл разговор провинциалов о политике. Несколько раз прозвучал непонятный для князя термин «фриц». Он осведомился, что это такое, и, узнав, о ком был разговор, пожал плечами и спокойно, как бы для себя, сказал:

– В Париже я дружил с немецким офицером. Он хорошо играл на рояле, писал стихи, и звали его Фриц.

…Как по команде, под разными предлогами один за другим торопливо стали удаляться гости. Когда из кухни вернулась сестра, то застала у стола пребывающего в одиночестве брата. Он сидел сконфуженный. Она ничего не сказала, только посмотрела на легкомысленного князя сурово, осуждающе, в духе тех нелёгких времён. Потом спросила: «Надеюсь, ты не рассказал свою байку о том, как оказался в Париже?»

Опала продолжалась недолго. В одном из местных начальнических кабинетов прогремела фраза: «Оставьте в покое блаженного!» Исходила она от высокого начальника, который, что не могло быть секретом в городке, тоже набивался в родственники князю.

Но нет худа без добра. С. обособился у себя во дворе. Он вдруг начал проявлять интерес к кустам кизила – обрезал их, тщательно проверял, насколько упруги и идеально прямы ветки. Для этого он приставлял ветку к правому глазу, а левый прищуривал. Потом следовал взмах: «вжик-вжик»… Иногда С. зычно произносил непонятные слова: «репост», «контррепост», «пассе», «туше», принимал чудаковатые позы и с кизиловой палкой наперевес делал выпады.

Однажды, взобравшись на яблоню княжеского сада, всё это наблюдал мальчик по имени Юза. Озадаченный происходящим, он невольно выдал своё присутствие. С. посмотрел на него снизу вверх. В руках он держал палку. Мальчик, известный в округе шалун, облазивший не один чужой сад, по своему опыту понял, что взбучки не будет. Но в какой-то момент, спускаясь вниз, замешкался, чуть было не передумал сдаваться, ибо последовал неожиданный вопрос:

– Молодой человек, вы читали «Трёх мушкетёров»?

Юза вообще не читал, и не потому, что был неграмотным. Возникло подозрение, что именно за это его намеревались поколотить кизиловой палкой. Но куда было деваться? Неожиданно необычный хозяин протянул ему вторую палку и крикнул: «Защищайтесь, Рошфор!» Лёгким прикосновением своей шпаги он выбил из руки Юзы его оружие. Мальчик разинул рот от удивления. Князь показал ему глазами на кизиловую палку – мол, подними. Лёгкое прикосновение – и опять шпага выбита из рук. Юза был петушиного нрава. Снова и снова хватался он за оружие, весь раскраснелся. Потом князь позвал сестру, чтобы та угостила молодого человека фруктами.

Через некоторое время среди молодёжи городка появились парни, по-особенному осанистые и «культурные», как выражались взрослые. В местной библиотечке вырос спрос на тома Александра Дюма. Выяснилось, что, будучи в Париже, князь работал тренером по фехтованию в частной школе. А фехтование освоил в Петербурге, когда учился в военном училище. В определённое время молодые люди собирались у ворот Юзы и степенно шествовали к дому С. тренироваться. Для этого хозяин расчистил площадку под айвовыми деревьями в глубине сада. С. выходил к питомцам всегда тщательно выбритый, в шальварах, которые привёз из Парижа.

Приобщая молодёжь к искусству фехтования (на кизиловых палках), С. вёл с ней мужские разговоры, поднимал боевой дух местных мушкетёров. Из Тбилиси князь выписал атлас с изображением амуниции фехтовальщиков. Парни приуныли после его просмотра. Зато в беседах возобладала тема: «Жизнь – это борьба!» Говорил подобные фразы С. так, как они произносились в романах Дюма, а не в городке, где-то в Имеретии. В таком стиле велись все разговоры. Мальчишки не всё понимали. Одному из них, замеченному в некоем поступке, князь с мягкой укоризной заметил: «Ты ведёшь себя как Саванаролла!» Паренёк раскраснелся, теряясь в догадках, похвалили его или наоборот. «Надо готовить себя к триумфу, в жизни он всегда один!» – говаривал князь. После этого взор его голубых глаз останавливался, становился отрешённым. Он начинал напоминать человека, уже пережившего свой звёздный час. Потом он вздрагивал, ему казалось, что кто-то дёргает его за рукав.

С. решительно взялся за дело, за хождение по инстанциям. Они умещались в единственном административном здании городка, и повсюду он обнаруживал родственников. Видимо, поэтому фехтование на шпагах безболезненно было признано официально культивируемым видом спорта в городке. Из Тбилиси приехала комиссия – чиновник из спортивного ведомства. Его позабавили кизиловые палки, но удивили выправка и подготовка местных фехтовальщиков. «Парижская школа!» – заметил С.

Гость из столицы посмеялся шутке и с готовностью принял приглашение отобедать у князя. Во время этого визита с лица С. не сходило сосредоточенно-лукавое выражение, с каким, как ему казалось, устраиваются дела. Через некоторое время из Тбилиси прислали два костюма и пару настоящих спортивных шпаг. Чести первым облачиться в наряд фехтовальщика был удостоен Юза – лучший ученик князя.

Скоро команду вызвали на соревнования в Тбилиси.

В тот знойный июльский день в кабинете секретаря райкома телефонный звонок междугородной связи прозвучал по-особенному громко. Он вызвал из полудремотного состояния первое лицо района. «Полная и убедительная победа! – докладывал через трубку С. – Мы произвели сенсацию! Кубок – наш!» Секретарь поздравил команду и лично С. «Мы встретим вас достойно, как победителей!» – заключил он, уже совершенно бодрый. Затем вызвал сонную секретаршу и распорядился насчёт мероприятия.