«Надеюсь, твой Росс сумеет выбраться из грядущей передряги, чтобы ты смогла нянчиться с его болячками, кормить кашками и любить таким, каков он есть», – со щемящей грустью в сердце подумалось немолодому тучному профессору медицины, но вслух он утробно проворковал совсем иное:

– Вот мы и приехали, сударыня… Осторожненько, там ступенечка.

Старшая дежурная сестра отчего-то решила, будто мэтр Кориней прибыл с внеплановой инспекцией, а потому чувствовала себя не слишком раскованно, даже не ощущая за собой никакой серьезной вины. Сухощавую высокую даму сотрясала нервная дрожь. Она шелестела жестко накрахмаленными чепчиком и фартуком, переминалась с ноги на ногу и то и дело прикусывала нижнюю губу.

– Мы с… э-э-э… помощницей хотели бы взглянуть на Безымянную, – заявил Кориней.

– Гасси, мы называем ее Гасси, мэтр, – уточнила старшая дежурная. – Как мученицу Гасси Эктарскую.

– Кстати, как она? Лучше не стало?

– Нет, все по-прежнему, без малейших изменений. Мы приносили к мис Гасси ее малышку. Думали – материнский инстинкт пробудит разум, но ничего не помогло. Она даже внимания не обратила на свое дитя.

– Жаль, – вздохнул Ниал. – Но мы все равно осмотрим ее. Правда, мистрис Джайдэв?

Фэйм послушно кивнула, соглашаясь. Она сама дрожала от напряжения не меньше сестры милосердия.

Лорд Кимилей на содержание лечебницы выделял немалое содержание, не сходя с благородной дороги милосердия, проложенной предками, тоже отличившимися на ниве благотворительности и помощи немощным. Времена были уже не те, чтобы расписывать палаты для чахоточных яркими фресками, как это делали двести лет назад, но все же помещения, отведенные под больничные палаты, были светлыми, чистыми и просторными. Постель у каждой пациентки менялась не реже раза в неделю, еда подавалась трижды в день – горячая и сытная, пусть и не слишком изысканная. Одетые в длинные фланелевые сорочки и теплые шерстяные робы серого цвета женщины казались одинаковыми, словно куклы на витрине магазина. К тому же всем стригли коротко волосы, во избежание заражения вшами.

– Номер пятнадцатый, – сказала сестра милосердия, подводя гостей к постели Гасси-Безымянной.

Фэйм узнала ее сразу. Какие могут быть сомнения? Глаза, в отличие от памяти, мистрис Эрмаад еще не подводили. Вот только от холеной «карамельной» девушки остался бледный, полупрозрачный призрак. Болезнь, хоть телесная, хоть душевная, никого не красит. И невозможно теперь сказать, сколько лет этому сутулому, безликому созданию – то ли двадцать, то ли сорок. Пустота в глазах убила их природную медовость, а в глубине расширенных зрачков застыла немая мука.

– Развяжите бинты, – попросил Кориней сестру милосердия.

Болезненный отпечаток целиком и полностью совпадал с таким же на шее у Росса Джевиджа – и размером, и формой, а отличался лишь стадией заживления. У лорд-канцлера он был более… застарелый, что ли.

– Вы узнаете ее?

– Я видела эту девушку, мэтр, чуть больше года назад в пассаже, только…

– Только?

– Я не помню имени, – смущенно призналась Фэймрил. – Мне говорили, но я забыла.

– У вас там что – эпидемия беспамятства?! – крайне возмутился профессор. – Постарайтесь, напрягитесь! Ну же!

Пришлось признаваться, что старалась и напрягалась мистрис Эрмаад почти всю прошедшую ночь напролет, а заодно и по какой такой причине приключилась бессонница.

– Экая вы ж-ж-ж…. женщина нехорошая, сударыня. Вы не только забывчивы, вы еще и чрезмерно глупы, да к тому же любопытны, словно кошка! О чем вы только думали? А?

Профессор раздувал пунцовые щеки, брызгал слюной от злости и гневно шевелил ушами.

– Мне и в голову не могло прийти, что вы так безрассудны. Воистину – самая подходящая парочка для сумасшедшего Джевиджа!

– Тише вы! Перепугаете всех больных! – шепотом огрызнулась Фэймрил.

Ее давным-давно не честили, будто маленькую шкодницу, она отвыкла от подобного обращения. И главное, было непонятно, отчего Кориней пришел в такое неистовство, то ли его взбесила попытка разглядеть поближе ночных кладбищенских обитателей, то ли внезапный приступ забывчивости вывел из себя. Профессор буквально выволок ее из палаты.

– Вы хоть соображаете, какой опасности себя подвергали? Вы чем вообще думаете? Головой или… чем-то еще?!

Но Фэйм так просто тоже не хотела сдавать позиции:

– Видите ли, уважаемый мэтр, лично мене объяснения вроде «зло, царствующее в ночи», явно недостаточно. Кто эти твари? Почему они заселили Эль-Эглод? – допытывалась она. – Что будет, если я выйду ночью из дома?

Казалось, Ниал Кориней просто не верил в услышанное.

– Дьявол! Верно, Уэн Эрмаад наложил на вас какое-то проклятье, если вы не замечаете разницы между реальной опасностью и страшными сказками. Вы видели тварей своими глазами. Как думаете, они из крови и плоти?

– Не знаю.

Мэтр хотел сказать что-то нелицеприятное, он даже воздуха в легкие набрал и рот открыл, но вместо оглушительного вопля издал сухонький смешок.

– Вот и не знайте дальше, сударыня. Это самое ненужное из всех знаний на свете. Надеюсь, что скоро я смогу забрать вас с милордом из этого жуткого места. Сын моей домоправительницы вот-вот подыщет вам хорошее жилье в приличных меблированных комнатах, – заявил он, полностью сменив тональность разговора с обличительной на доброжелательную.

Точно фокусник в цирке превратил алый кушак в золотой, повергнув собеседницу сначала в некоторое смятение от неожиданности, а затем заставив подозревать неладное и недосказанное. Но лишний раз задавать вопросы Фэймрил не спешила. Во-первых, не ответит, а во-вторых, не стоит сбрасывать со счетов, что мэтр Кориней пусть бывший, но чаровник, а значит, крайне подозрителен. Раз не стал договаривать, стало быть, засомневался и в чем-то заподозрил. Вот только в чем?

– С ванной комнатой, рукомойником и отдельным выходом, чтобы вас обоих видело как можно меньше постороннего народа, – мурлыкал отрекшийся маг, в мгновение ока утративший весь грозовой запал. – А теперь давайте глянем на младенца мис Гасси. Ребенку уже почти… э-э-э… семь месяцев. Да, точно!

Совершенно сбитая с толку, Фэймрил безропотно последовала за профессором в корпус, где лечили брошенных младенцев.

– Если бы не то, что мать девочки пребывает в этой же лечебнице, ее бы давно отправили в городской приют, – утверждал мэтр Кориней. – Но сестры еще надеются, что Гасси придет в себя или отыщутся родственники.

Участь приютской сироты незавидна. Из казенного заведения для девочки есть только две дороги – либо в работный дом, либо в бордель, и еще неизвестно, что страшнее.

Но стоило нежданным посетителям увидеть малышку сумасшедшей воочию, как вопрос нахождения родственников отпал сам собой. Конечно же, черты полугодовалого ребенка расплывчаты и неясны и очень не скоро сформируется постоянный облик, но с кругленькой щекастой мордашки девчушки на мистрис Эрмаад и мэтра Коринея смотрели темно-серые злые глаза Росса Джевиджа.