– Вы так похожи на братьев, – заметила с любопытством наблюдавшая за ними Мараси. – Сами хоть об этом догадываетесь?

– При условии, что я красивый брат, – уточнил Уэйн.

– Железнодорожные пути здесь расположены очень близко от канала, – продолжал Ваксиллиум. – Остальные ограбления также произошли недалеко от каналов.

– Насколько я помню, – сказала Мараси, – бо́льшая часть железнодорожных путей идет параллельно каналам. Каналы появились раньше, и когда стали прокладывать пути, было разумно следовать уже имевшимся «дорогам».

– Да, – согласился Ваксиллиум. – Но здесь это особенно бросается в глаза. Вы только посмотрите, как близко к каналу проложены рельсы.

«Его говор меняется, – подумал Уэйн. – Всего шесть месяцев в городе, а это уже сказывается. В чем-то он более утончен, в чем-то – менее официален».

Понимали ли люди, что их голоса похожи на живых существ? Перемести растение, и оно изменится, приспособится к окружающей среде. Перемести человека, и его речь начнет адаптироваться, эволюционировать.

– Хотите сказать, умыкатели используют нечто, что неудобно перемещать по суше? – спросила Мараси. – Им приходится перевозить это по каналу и выбирать место поближе к рельсам, чтобы установить и организовать грабеж?

«Ее манера произношения… – подумал Уэйн. – С Ваксом Мараси говорит более высокопарно, чем со мной».

Она так старается произвести впечатление. Вакс хоть замечает? Скорее всего, нет. Всегда был слеп по отношению к женщинам. Даже к Лесси.

– Да, – сказал Ваксиллиум, спускаясь по склону. – Вопрос в том, как эта штука – чем бы она ни была – так быстро и эффективно опустошает грузовые вагоны?

– Что в этом такого странного? – удивился Уэйн. – Будь я умыкателем, приволок бы с собой огромную банду и быстро провернул свое дело.

– Это не просто вопрос людских ресурсов, – возразил Ваксиллиум. – Грузовые вагоны были заперты, а внутри некоторых находились охранники. Когда поезда прибывали на место назначения, вагоны по-прежнему оставались заперты, но оказывались пусты. Кроме того, из одного украли много тяжелых слитков железа. Дверь вагона – бутылочное горлышко; и на определенном этапе большое число людей создало бы только помехи. Просто невозможно разгрузить сотни слитков за каких-то пять минут при помощи одной лишь грубой силы.

– Скоростной пузырь? – предположила Мараси.

– Мог бы помочь, – согласился Вакс, – но не очень. Бутылочное горлышко никуда не денется, опять же много народу в скоростной пузырь не втиснешь. Уже шестерым будет там тесно. А они должны будут перетаскивать железные слитки к краю пузыря, потом сбрасывать его и создавать новый. Пузыри ведь нельзя двигать после того, как они возникли, – придется создавать новый.

Вакс покачал головой, уперев руки в бока.

– Да и затраты на темпосплав были бы невероятные. Одна крупица стоимостью около пятисот банкнот позволяет Уэйну сжать примерно две минуты в пятнадцать внешних секунд. Чтобы сжать время, равное пяти минутам снаружи, – достаточное, чтобы перетащить все эти слитки железа, – пришлось бы потратить десять тысяч банкнот. Слитки покрыли бы лишь малую часть от этой суммы. Гармония, да на такие деньги можно собственный поезд купить. Не верю. Тут наверняка что-то другое.

– Какие-то машины, – сделала еще одно предположение Мараси.

Кивнув, Ваксиллиум продолжил спуск по склону, приглядываясь к земле:

– Давайте посмотрим, нет ли здесь каких-нибудь улик. Может, у машин были колеса, которые оставили колею или отпечатки.

Уэйн сунул руки в карманы и побрел вперед, изображая поиски. В подобных делах настоящим мастером был Вакс – потому Уэйн и втянул его в это расследование. Если дело касалось людей, Уэйн мог неплохо справиться. Но с цветами и грязью все обстояло… не так хорошо.

Через несколько минут Уэйну стало до такой степени скучно, что он потихоньку приблизился к тому месту, которое изучала Мараси.

– Вынуждена заметить, Уэйн… эта шляпа не твоего размера.

– Ага. Я просто хочу все время напоминать Ваксу, что он мне должен новую.

– Почему? Ты же сам позволил тому человеку забрать свою старую шляпу.

– Вакс убедил меня не пытаться ее отбить, – проворчал Уэйн. Это казалось очевидным. – И потом, ведь это он подстрелил того парня и позволил ему уйти!

– Он же не знал, что бандит выживет.

– Надо было прихватить мою шляпу, – заупрямился Уэйн.

Мараси растерянно улыбнулась.

Большинство людей ничего не смыслили в шляпах, и Уэйн, в общем-то, их не винил. Пока не завладеешь хорошей шляпой, которая приносит удачу, понять ее ценность нелегко.

– Да вообще-то, все в порядке, – негромко сказал Уэйн, пиная сорняки. – Только не говорите Ваксу.

– Что?

– Мне нужно было потерять ту шляпу, – признал Уэйн. – Иначе она сгорела бы во время взрыва, понимаете? Мне повезло, что ее украли. С ней могло бы случиться то же, что и с моим пыльником.

– Ты очень своеобразный человек, Уэйн.

– В строгом смысле слова, мы все такие, – заметил он. И, поколебавшись, уточнил: – Наверное, кроме близнецов. Впрочем, ладно, я кое-что хотел у вас спросить. Но это немного личное.

– В какой степени?

– Ну, понимаете, про вас и все такое. Личное про личность. Как-то так.

Мараси нахмурилась, потом покраснела. Похоже, леди Хармс так поступала часто, что, с точки зрения Уэйна, было просто здорово. Девушки хорошеют, когда у них появляется чуток краски на лице.

– Ты же не про меня… и тебя… Ну, то есть…

– О, Гармония! – Уэйн рассмеялся. – Да ничего подобного, любезная. Не переживайте. Вы очень хорошенькая, что-то в вас есть от медяшки, если понимаете, о чем я.

– Медяшки?

– Ну да. «Медяшка» рифмуется с «милашкой», а вы такая. Еще у вас миленький говорок, да и в смысле облаков все так симпатично, упруго.

– Позволено ли мне узнать, о чем речь?

– О таких белых пушистых штуках, парящих высоко над плодородной землей, в которую сажают семена.

Мараси еще сильней залилась краской:

– Уэйн! Это, наверное, самая изощренная грубость из всего, что мне доводилось слышать.

– Стремлюсь к совершенству, любезная. Стремлюсь к совершенству. Но не переживайте: как я и сказал, вы весьма хорошенькая, но недостаточно сильная для меня. Я предпочитаю женщин, которые одним ударом наотмашь могут раскроить башку.

– Тебе нравятся женщины, способные тебя избить?

– Ну да. Это же здорово. Так или иначе, поговорить я собирался о вашей алломантии. Видите ли, у нас с вами противоположные силы. Я ускоряю время – вы замедляете. А что случится, если мы оба задействуем алломантию одновременно? Мм?