Почему второй вечер был труднее первого? В первый вечер какая-то часть меня надеялась, что меня выгонят и запретят там больше появляться. Я не хотела стоять перед мужиком, сидящим с широко разведенными коленями, вцепившись в свои бедра, чтобы не схватить меня обеими руками. Свой первый танец я исполнила для молодого и симпатичного парня, одетого в серый костюм в полоску. Он пришел один, сел за отдельный столик и начал заказывать спиртное порцию за порцией, не сводя с меня глаз. К нему подходили другие девушки, но он их всех отклонял, и в конце концов мне пришлось подойти.

— Ты хочешь, чтобы я для тебя потанцевала? — спросила я.

Мой голос звучал, как чужой, возможно, потому, что я тренировалась целый день, вживаясь в роль Хани. Она ходила иначе, чем я, она говорила иначе, она танцевала иначе. Она была другой, потому что могла раздеваться перед совершенно чужими людьми, тогда как у меня с этим были большие проблемы.

Он кивнул. К этому моменту у меня в голове появилась новая зацепка — деньги, которые я заработаю своим танцем. Я сосредоточилась на причитающейся мне двадцатке. Я возвела вокруг собственного сознания непреодолимую стену, не позволяющую мне даже думать о том, что я делаю, и на этой стене огромными цифрами написала: «20 фунтов».

Заиграла музыка, и я начала танцевать, делая движения, подсмотренные у других танцовщиц, и добавляя в свой танец элементы, отработанные дома. Когда песня отзвучала, он дал мне пять фунтов и перестал меня замечать. Я молча надела лифчик и платье и отошла в сторону. Так продолжалось весь вечер, а в конце мне сказали, что я могу прийти снова. Я сжимала в кулаке пачку банкнот, которые остались после платы за право работать в клубе. Владелец клуба, Адриан, похлопал меня по заднице, похвалил за то, что я так хорошо справляюсь с новой работой, и сказал, что мы еще увидимся.

Второй вечер прошел гораздо хуже, так как я поняла, что попалась. Мне предстояло зависнуть в этом клубе на неопределенное время. Чтобы уйти, мне было необходимо вначале найти другую работу, а с учетом продолжающегося экономического спада это было очень непросто. На это требовалось время. Поэтому, пока я готовилась выйти в зал, по примеру других девчонок нанося макияж, я ощущала, как сильно меня тошнит. Такую сильную тошноту я испытала впервые с того момента, как в моей голове родился этот безумный план. Теперь это была моя жизнь. Я сама именно таким образом ею распорядилась. Я надела на себя личину вымышленного персонажа, чтобы скрывающаяся под ней настоящая девушка смогла существовать в этом мире.

Я понимала, что это именно то, чем мне предстоит заниматься в обозримом будущем, чтобы выжить.

Чтобы смыть запах дыма, алкоголя и потных ожиданий, въевшихся в мою кожу и волосы, одной ванны не хватило, но в конце концов я смогла прийти в себя и снова стать Евой.

Я просто вынуждена была оставить всю грязь на долю Хани.

Когда я в эту вторую ночь вернулась домой и легла спать, меня преследовали мысли о Дон. Я спрашивала себя, что у нее было вначале — наркотики или стриптиз? Что она говорила себе, чтобы продолжать делать то, что она была вынуждена делать? И сколько еще ей суждено прожить?

Сейчас это уже стало моей второй натурой. Мне потребовалось всего пару недель, чтобы, выходя в зал, без всяких усилий перевоплощаться в Хани. Теперь я становлюсь Хани, едва переступив порог клуба. Я сбрасываю с себя эту личину, закрывая за собой дверь и оказываясь на улице. Это мне очень помогает, потому что благодаря этому мне не приходится «брать работу на дом». Я могу все оставить в клубе, потому что девица, которая там работает, является всего лишь плодом моего воображения.

Ева

18 октября 1988 года

Я каждый день прохожу мимо этого магазина. Это всего лишь один из множества магазинов одежды, но в его витрине висит это платье…

При обычных обстоятельствах оно не привлекло бы моего внимания, и я знаю, что никогда не смогу его себе позволить. Но оно так прекрасно, что я каждый раз останавливаюсь, чтобы им полюбоваться. Нет, сказать о нем «прекрасное» — это ничего не сказать. От такой красоты захватывает дух. Обычно люди, вернувшиеся с отдыха, такими словами описывают экзотические страны, в которых они побывали. У меня и правда захватывает дух при виде этого платья, и я не могу не смотреть на него. Иногда я иду к нему, даже если мне совершенно не по пути. Оно должно быть моим! Я хочу, чтобы оно стало моим! У меня никогда не было ничего подобного, ничего настолько красивого — нет, настолько шикарного. Оно сшито из розовой ткани непередаваемого, просто великолепного оттенка.

Оно плотно облегает верхнюю часть фигуры — грудь и талию. Лиф, который состоит из двух широких полос, поднимающихся к плечам в форме буквы «V», украшен изящными блестками и поясом. Но он не выглядит чересчур откровенным, потому что полосы соединены небольшой вставкой. Юбка мягкими волнами ложится на каркас из жесткой сетки, который я ни за что не надела бы, если бы это платье вдруг стало моим. Я позволила бы ему струиться вокруг своих ног, ниспадая ниже колен.

Я его хочу.

Я хочу его так сильно, что иногда при взгляде на него мне становится трудно дышать. Я подолгу пристально всматриваюсь в него, изучая все швы и детали: длину подола, расположение блесток, игру света на мягких складках ткани. Я постоянно выискиваю в нем недостатки, что-нибудь, что оттолкнуло бы меня, позволило бы разлюбить это платье или хотя бы немного охладеть к нему.

Оно должно быть моим. Но для чего оно мне? Куда я в нем пойду? Я ведь вообще никуда не хожу, только на работу, а потом сразу домой. Я сижу в своей маленькой квартирке, смотрю телек, читаю книги, которые беру в библиотеке, и курю сигареты. Было бы очень глупо его купить, потратив кучу денег, только для того, чтобы сидеть в нем дома.

Я хочу его разлюбить, но у меня ничего не выходит.

Это очень похоже на те чувства, которые я испытываю к матери.

Ева

21 октября 1988 года

У меня сегодня был неприятный момент. Такое со мной случилось впервые в жизни.

Я еще долго не могла прийти в себя после такого потрясения.

Какой-то мужчина схватил меня в боковой улочке возле клуба. Он появился буквально из ниоткуда. Я шла, мечтая о душе и ванне, ожидающих меня дома, как вдруг почувствовала, как чья-то пятерня схватила меня за руку, а другая вцепилась в волосы.

Я поняла, что меня тащат в подворотню, а под моими ногами скрипело, трещало и чавкало что-то невообразимо мерзкое. Эти руки толкнули меня, а потом прижали к стене. Я так ударилась спиной и головой, что из легких вышибло воздух, а перед глазами вспыхнули и фейерверком рассыпались искры.

Пару секунд спустя толстая и неуклюжая, как ломоть ветчины, ладонь сжала мое горло. Меня охватил ужас, потому что я поняла, что меня ждет.