Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЦУП был его пристанищем, его норой. Войдя в свое логово, Кирилл с чувством закрыл стальную дверь, словно отгораживаясь от внешнего мира – не надо мне ваших «семейных» праздников!
Он заварил чай, обнял Лиса, посидел, уткнувшись носом в теплую бархатистую шерстку кота, и постепенно успокоился. Теперь можно было работать. Кирилл включил компьютер, и настроился на погружение в ад. Ему предстояло нырнуть в сточные воды даркнета – «темного интернета». С тех пор, как с благословения Четверга, Кир вошёл в эти лабиринты, он стал выуживать оттуда информацию, касающуюся криминала во всех его самых отвратительных проявлениях.
Зло в даркнете было лишено любого налёта романтики. Менее всего то, что видел Кирилл, походило на истории о киношных киллерах, элегантных мафиози или борцов за независимость всех мастей. В действительности всё было страшнее, банальнее и деловитей – там попросту оптом и в розницу торговали людьми, органами, оружием, наркотиками. Всё шло в дело и находило своего покупателя и, в конечном итоге – смерть.
Так, день за днём Кирилл выполнял свою работу в агентстве, писал игру по заданию Четверга с Аей Кайгородской в главной роли, а по ночам исследовал самые отдалённые и скрытые от чужих глаз закоулки даркнета (вот когда пригодилось его странное свойство – бодрствовать ночами). Кирилл находил криминальную информацию и дальше, по цепочке, передавал ее своим коллегам – другим сотрудникам Четверга. Когда Кирилл понимал, что масштабы криминала таковы, что даже Четверг вряд ли сможет вмешаться в происходящее, он, вопреки всем инструкциям и запретам Четверга, организовывал утечки информации из даркнета – иногда для журналистов, иногда для заинтересованных игроков в преступном мире.
Кирилл сознавал, что это занятие не только смертельно опасно, но и что оно опустошает его. Каждое утро он чувствовал себя больным и разбитым, словно бы темная энергия глубинного интернета влияла на него, иссушала его силы. И все-таки он продолжал свое дело – спасал людей.
Кирилл работал, не глядя на часы; в сущности, наступил ли уже Новый год или еще нет, ему было все равно.
И вдруг… Праздник начался без предупреждения, когда в ЦУП ввалилась раскрасневшаяся с мороза Тина – в дурацком новогоднем колпаке, с шампанским и кучей пакетов с едой.
– Тина? – изумился Кирилл. – А… который час?
– Одиннадцать вечера! – улыбнулась Тина. – Самое время отмечать Новый год! И, знаешь, Кир, это будет хороший год, вот увидишь!
Открывая шампанское, Кирилл снова подумал, что в случае Тины он столкнулся с весьма странным физическим явлением: из ниоткуда, из холодной пустоты эта рыжая девушка, как волшебный генератор, черпает тепло и свет, и излучает волны света для окружающих.
– С новым годом, Кир! – Тина обняла Кирилла. – Как хорошо, что у меня есть ты.
Кирилл кивнул: да, хорошо, что мы есть друг у друга. Два человека это – один плюс один, и это – минус одиночество. Такая важная арифметика.
* * *
Поскольку отменить Новый год было не в ее власти, с этим календарным фактом Ае пришлось смириться. Тридцать первого днем она села в машину и просто поехала, куда глаза глядят. Ая бесцельно колесила по Москве несколько часов, наблюдая, как в калейдоскоп, яркие праздничные картинки: радостные люди, красивая иллюминация, елки на площадях, великолепно украшенные витрины магазинов. Наверное, у большинства людей эти непременные атрибуты праздника вызывали праздничное настроение, но только не у Аи; ничего, кроме усталости и пронзительного чувства одиночества она сейчас не ощущала – недаром говорят, что нигде нельзя почувствовать одиночество острее, чем в огромном городе, и особенно в праздник.
Тем не менее, она решила продолжить борьбу со своей ангедонией и поискать новые источники радости. И что же составляет радость большинства женщин? Новые платья и туфли?! Да почему бы и нет…
Ая заехала в модный бутик и выбрала длинное платье из темно-зеленого шелка. Примерив платье в примерочной, Ая увидела, что оно облегает ее как вторая кожа, подчеркивая изящество ее фигуры. Радость от осознания собственной красоты и сексуальности? Нет, ничего, кроме равнодушия она не испытывала.
Ая коснулась шелка рукой и почувствовала фактуру ткани, ее мягкость. Шелк изысканно драпировался, образуя тяжелые складки, как на картинах мастеров возрождения («о, боги деталей – как прорисованы складки платьев на их картинах, как сочны краски, посмотри, дурочка», – повторяла Дина, водя маленькую Аю по художественному музею), переливался изумрудными оттенками, и уговаривал купить его. Не снимая платья, Ая вышла из примерочной и направилась к полкам с обувью, чтобы подобрать туфли к новому наряду. Проходя мимо дивана, на котором мужчина средних лет в дорогом костюме, дожидался свою подружку – блондинку кукольной внешности, алчно перебиравшую вешалки с одеждой, Ая заметила, что стала объектом его внимания. Она повернулась к незнакомцу спиной (вырез на платье обнажал всю спину), а когда обернулась, то прочла в его глазах что-то такое, что поняла – ей достаточно только свистнуть ему, как собаке, и «костюм» пойдет за ней, забыв свою красавицу-подружку.
Радость от осознания того, что мужчины тебя хотят и тобой восхищаются? Ая задумалась, прислушалась к себе, – нет, ничуть. В сущности, ей вообще на это наплевать. Она забрала пакет с платьем, гордо прошла мимо мужчины с похотью в глазах, и оставила ему только аромат своих духов.
Она долго сидела в машине, наблюдая, как тихо шуршат, прогоняя снег со стекла, автомобильные дворники. «Еще один день без ощущения радости, без полнокровного, пульсирующего ощущения жизни… Видимо, простое человеческое счастье для меня и впрямь, недоступно. И что я теперь скажу Агате? Что у меня ничего не получается?» Ей вдруг очень захотелось заплакать, да что там – завыть с чувством, по – бабьи в голос – прореветься, излить свою боль в слезах. Ну? Нет, даже слезы она себе позволить не может. И это не для нее.
Начинало темнеть. Счастливые люди спешили домой, чтобы закончить последние приготовления к Новому году, кто-то торопился в гости. «И только мне спешить некуда», – усмехнулась Ая.
По пути домой, она заехала на Патриаршие, решив немного прогуляться.
Она мерила шагами заснеженные аллеи, в прохудившуюся дыру неба сыпал снег. Когда ее телефон вдруг зазвонил, Ая уже знала,
