– А если б тот, другой человек был, скажем, близким родственником преступника, разница была бы заметна? – спросил Декер, заранее зная ответ.

– Конечно. ДНК всех людей на девяносто девять и девять десятых процента одинакова. Но вот одна десятая резко отличается у всех, за исключением разве что монозиготных или однояйцевых близнецов. Но анализ того, что было под ногтями девочки, не выявил бы ДНК третьей стороны, если бы тот третий был, скажем, членом семьи Хокинса. Пришлось бы делать дополнительные шаги по расшифровке. Делать пришлось бы вообще на наличие третьей стороны, неважно, родственника или нет.

– О каком еще родственнике может идти речь? – вскинулся Нэтти.

– В сущности, об одном: о дочери Хокинса Митци.

– Да брось ты, – отмахнулся Нэтти. – Зачем бы ей было подставлять своего старика?

– Не знаю. – Декер посмотрел на медэксперта. – Тот образец ДНК еще доступен для дополнительного тестирования? Надо бы проверить, не примешалась ли в него ДНК Митци или еще кого-то. Я раньше к вам уже обращался с такой просьбой.

Медэксперт кивнул.

– Да, я проверял. Кое-что еще осталось. У меня есть коллега в Цинциннати: там и оборудование лучше, и наборы для более углубленного анализа. Они смогут различить ДНК близких родственников, а также примесь любой третьей стороны. Но это займет чуть больше времени.

– Дайте знать, как только что-нибудь появится.

– Ты что, вправду думаешь, что здесь была замешана его дочь? – растерянно посмотрел Нэтти.

– Если так, то это объяснило бы, как орудие убийства оказалось в панели за стеной шкафа. Я только что перечитал протокол обыска в доме Хокинса. Там написано, что Митци обратила их внимание на некоторую неровность стены. Они не спросили, откуда она об этом знает.

– Ты сам собираешься ее допросить? – поинтересовался Нэтти.

– Думаю, если я снова туда сунусь, меня уже будут ждать охрана с адвокатом. Если они там уже не дежурят. Сейчас она там сама себе госпожа; во всяком случае, думает, что это так.

Декер снова посмотрел на тело Сьюзан Ричардс. Он закрыл глаза и мысленно вернулся к тому, что рассказал ему свидетель. В голове слой за слоем укладывались факты, с легкостью извлекаясь из облака. Пока что-то не перестало стыковаться. Как будто некий красный огонек беспокойно помаргивал.

Голос Нэтти вблизи спросил:

– Так ты не считаешь, что она покончила с собой?

Декер открыл глаза:

– Почти уверен в этом.

– Это почему же?

– Потому что мне думается, что при отъезде из дома она была уже мертва.

Назавтра Декер с Марсом стояли перед домом покойной Сьюзан Ричардс. Через дорогу Декер увидел Агату Бэйтс, как всегда дежурящую на своем крытом крыльце.

– Ты хочешь сказать, что Ричардс выкатили в том чемодане уже мертвую? – спросил Марс.

Декер рассеянно кивнул.

– Тогда получается, что ее изображала другая женщина.

– Агата Бэйтс видела того человека издалека. К тому же было темно, а у старушки, судя по ее окулярам, зрение отнюдь не идеальное. А на том человеке были длинный плащ и шляпа – единственное, что показалось мне несуразным: ночь была теплая, на небе ни облачка. Так что это была маскировка. Они не хотели рисковать, чтобы Бэйтс увидела, что это не ее соседка.

– А почему ты вообще думаешь, что это была не Ричардс?

– У ее машины неимоверно ревел глушитель. Вот почему тот человек сначала вышел и завел мотор, а уже потом вернулся обратно в дом за чемоданом.

– Не понимаю.

В ответ Декер указал на противоположную сторону улицы.

– Подумай вот о чем: все это был продуманный спектакль, специально для Бэйтс. Этот человек хотел, чтобы она услышала, как заводится машина. Знал, что старушенция выглянет в окно и увидит, как Сьюзан Ричардс выходит с чемоданом. Если бы она вышла сразу с ним, а потом села в машину и завела мотор, Бэйтс не увидела бы, что это она. Бэйтс также сказала, что тот человек не без труда загрузил чемодан в машину. Видимо, из-за веса Ричардс. – Он сделал паузу. – Вдобавок Сьюзан не взяла с собой почти ничего из вещей – ни одежды, ни обуви. Тогда зачем такой чемоданище? А еще она сидела на лекарствах. Я их видел в аптечке. Большинство обычные, на все случаи жизни. Но вот одно она точно должна была взять с собой: препарат от давления. Его она должна была принимать каждый день.

– То есть кто-то убил Ричардс для того…

– Чтобы возложить на нее вину за убийство Хокинса, – завершил фразу Декер. – А потом ее нашли, якобы покончившей с собой из чувства вины. Все, дело закрыто. По крайней мере, по убийству Хокинса.

Марс задумчиво кивнул.

– Надо признать, эти дела идут рука об руку.

– При этом оставляя множество вопросов без ответа и порождая много новых. Между тем мы так и не знаем, кто совершил те убийства тринадцать лет назад или кто на самом деле застрелил Мерила Хокинса.

– Ты, кажется, думаешь, что здесь каким-то боком причастна его дочь?

– Но способа это доказать у меня нет. По крайней мере пока.

– И все это, по-твоему, как-то связано? То, что происходило тогда и сейчас?

– У нас есть еще один неучтенный фактор.

Марс секунду припоминал.

– Тот крендель, что стрелял в тебя?

– Да. Кто он такой? Его для этого кто-то нанял? Он или не он чуть раньше пытался меня угрохать, въехав грузовиком в мою машину?

Марс потер руку в том месте, где его полоснули ножом.

– Надо отдать должное: драться тот перец умеет.

– Есть и другие вопросы.

– Например?

– Зачем кому-то понадобилось везти туда Каца и убивать его, Дона Ричардса и двоих детей?

– Потому что они знали какой-то компромат. Что-то, способное крупно навредить тем убийцам.

– Верно. Но если Кац что-то и знал, зачем было везти его туда, а там приканчивать еще и остальных?

– Наверно, Дон Ричардс тоже кое-что знал. Пришлось устранять их обоих. А вместо того чтоб по отдельности, сделали это разом.

– Молодец. Но ведь там не было Сьюзан Ричардс. Если ее муж знал что-то опасное для них, то ведь он мог поставить в известность и ее.

Марс, подумав, щелкнул пальцами.

– Может, она и знала, потому что сама была замешана. И именно потому там отсутствовала.

– Я уже это проанализировал. Даже если б Сьюзан допустила гибель своего мужа, она бы ни за что не стала жертвовать своими детьми.

– Тогда ей, может, элементарно повезло не находиться дома.

– А теперь она мертва. Стала крайней в убийстве Хокинса, потому что у нее имелся мотив с ним посчитаться.