Рис. 12. Английский галеон «Золотой Лев» (Golden Lion). Клас Янсон Висхер-мл.

В Триполи парусники появятся еще позже (1618), и это заслуга не северян, а грека-ренегата по имени Мемирес[542]. Добавим и то, что в 1613 году изгнанные из Испании мудехары поделились с корсарами своими познаниями в кораблестроении[543]. И христиане, и ренегаты с севера, заполонив магрибские порты и в первую очередь Алжир [см. раздел 1, тaбл. 2], не просто выходили в море на новых кораблях. Они научили турок тому, как совладать с неожиданными океанскими штормами, безжалостными волнами и коварными течениями[544].

Часто повторяют, будто бы корсары не умели строить парусники и в основном захватывали их, но я полагаю, что этому нельзя доверять. Бесспорно, появление кораблей с полной оснасткой, разнообразие типов судов, рост количества стандартизированных пушек и другие инновации привели к тому, что верфи ХVII столетия преобразились в более комплексные предприятия. Конечно же, отсталый в экономическом плане Алжир, второсортный порт даже по меркам Средиземноморья, не мог конкурировать с берегами Англии, Голландии и Франции. Но сколько бы Сальваго и Дан ни убеждали нас в том, что в первой половине ХVII века корсары не умели строить парусники, мы видим, что в последующие годы они все же научатся этому у корабельных мастеров Европы. Даже в Триполи, где этим искусством овладеют позже, пришлось довольствоваться захваченными парусниками всего лишь двадцать два года, и все благодаря столярам-провансальцам[545]. В 1640 году Пьер Песенг построил там два корабля, затем в 1654 году кто-то еще соорудил четыре больших парусника (grands vaisseaux). Подмастерья провансальцев унаследуют их дело на трипольской верфи[546]. Как следует из таблицы 18 (след. раздел), в 1679 году пять из двенадцати парусников в порту были построены именно там; еще семь – захвачены у европейцев. Важнее то, что эти корабли, имевшие от шести до двадцати двух пушек и экипажи от 80 до 200 человек, были маленькими по сравнению с судами, изготовленными по заказу корсаров. Парусники местного производства имели 38–48 пушек и вмещали по 300–360 моряков[547].

Если учитывать, что Триполи был самым скромным из корсарских портов и к тому же располагался вдалеке от Атлантического океана, не стоит удивляться, что парусники строили и на верфях Алжира, Сале и Туниса[548]. В 1669 году в Сале был построен фрегат, рассчитанный на 300 членов экипажа и 24 пушки. Девятнадцать лет спустя там будет уже шесть фрегатов, и каждый оснастят восемнадцатью пушками в ожидании дня, когда их выведут в море[549]. В 1659 году в Алжире спустят на воду три фрегата, а четвертый будет готов через месяц[550]. Как видно из таблиц четвертого раздела, в Алжире создали 13 из 15 корсарских кораблей, стоявших в порту в 1694 году; кроме того, четыре находились на стапеле. По сравнению с кораблями местного производства, самый большой из которых имел 60 пушек, каждая из захваченных каравелл – да, захватить удалось только каравеллы, – обладала всего двенадцатью. Мало что изменилось и в 1724 году. Со стапелей верфи сошли 12 больших парусников, каждый из которых имел от тридцати двух до шестидесяти пушек; среди трофеев были только маленькие суда вроде полакров (polacca) и каравелл, вмещающих по 10–20 орудий.

Рис. 13. Галеон «Арк Ройял» (Ark Royal). 1587. Клас Янсон Висхер-мл.

В этот ранний период галеоны, возникшие в Алжире уже в 1606 году, упоминаются в Средиземноморье под названием «буртун». Они немного меньше типичных. Встречаются и их большие варианты, скажем, галеон, принадлежавший греку-ренегату Хасану Калфе, попавшему в плен к христианам в 1626 году. Корабль, оснащенный сорока шестью пушками, вмещал 300 членов экипажа. Однако это скорее исключение из правил; семь кораблей, сопровождавших судно Хасана, были значительно меньше[551]. Буртуны тоже были излюбленными кораблями алжирских корсаров, и из произведения Альберто Тененти, которое до сих пор остается классикой, мы узнаём, как в начале ХVI века они успели стать грозой венецианских галер. Итак, наши маленькие галеоны с высокой палубой и тремя мачтами могли брать на борт 375–500 тонн.

Собственно, галеоны с высокими палубами, возникшие как отклик на плохие мореходные качества больших каракк, к концу ХVI столетия разрослись даже больше необходимого. А военные тактики менялись, абордаж понемногу уходил в прошлое, и становились ненужными высокие юты с рамбадой. Кораблестроители теперь делали более низкие и длинные корпуса с улучшенными навигационными качествами[552].

Век шел вперед, и линейные корабли (в турецкой терминологии галеоны-саффыхарб, или же хаттыхарб) заняли место галеонов. Их уменьшенные формы идеально подходили для корсарства. Корсары очень любили фрегаты, пусть даже небольшие размеры и не позволяли им занять место в боевой линии[553]. С приходом 1640-х годов англичане и голландцы начали отдавать этим однотрюмным парусникам предпочтение перед галеонами. Фрегаты располагали низкой палубой без тяжелых надстроек. Еще в начале ХVII века дюнкерские корсары усовершенствовали их, чтобы преодолевать голландское мелководье. До конца столетия на кораблях возросло и количество пушек, с тридцати до пятидесяти[554]. На английском флоте, куда часто попадали алжирские аналоги этих судов, весившие по 500 тонн, их обычно причисляли к низкопробным[555]. Кроме того, корсарам нередко служили малые вариации фрегатов – корвет (corvette) и бриг (brig, двухмачтовое судно с прямым парусным вооружением).