сюртук со стоячим воротником. Его цилиндр был столь высок, что Митяйка ни разу и не видел. В руках, затянутые в черные кожаные перчатки, держал трость и нечто, напоминавшее плотницкий метр.

Сей господин внимательно посмотрел на витрину салона и, недовольно качая головой, начал производить весьма странные манипуляции. Сначала шагами, словно циркулем, измерил ширину магазина. Затем разложив измерительный инструмент, начал прикладывать его к двери салона. Каждое свое движение он заканчивал тем, что доставал из внутреннего кармана сюртука записную книжку и что-то туда записывал. Такое продолжалось ровно до тех пор, как дверь салона вдруг распахнулась и оттуда буквально выпорхнула сама мадам Бузони, дородная светловолосая женщина средних лет с чуть испуганным лицом.

—…Сударь? Что вы себе… — делая вид, что прогуливается, Митяйка сделал несколько шагов по улице. Бочком-бочком он, прижимаясь к каменной стене дома, он подвинулся еще ближе. — Из самой столицы? Правила обустройства витрин? Как же так? Мне сие совсем не известно… Целая комиссия за этим наблюдает…

У недоросля даже челюсть стала отвисать к мостовой. Неужели, к ним в город приехал важный господин из самого Санкт-Петербурга с особой тайной миссией.

— С проверкой! — ахнул Митяйка, закрывая широко раскрытый рот ладонями. От пришедшей ему в голову мысли он едва не задохнулся. — Из самого Санкт-Петербурга! Никто же о сем и знать не знает, и слышать не слыхивал… — вытянув язык от напряжения, парнишка стал красться дальше. Очень ему уж хотелось услышать, о чем говорят мадам Бузони и столичный господин. Вдруг намечается что-то важное. — А если это от губернатора или даже от столичного полицейского чина? Может расследовать что-нибудь…

Тут же стали вспоминаться прочитанные им в великом множестве дешевые французские романы, в которых, словно под копирку, рассказывалось то о важных тайных агентах, то о смелых военных. Начитавшись этого чтива, Митяйка даже подумывал пойти или в военные чины, или в полицейские. Правда, проголодавшись, он обычно забывал про свои желания.

—… Ведь неспроста он мерил мостовую и все записывал в свою книжку. Вот бы посмотреть, что там такое написано, — гадал он, прижимаясь к выступающему углу и пожирая глазами черный экипаж. Именно в такой карете, от вида которой сжималось в тревоге сердце, и должен был путешествовать тайный агент из столицы или важный государственный чиновник. По крайней мере, именно так ему сейчас и представлялось. — Подожди-постой-ка, а ведь вечор той недели тута почтовая карета перевернулась. Все письма ветром раскидало. Уже не по тому ли к нам черный господин прибыл? Надо все папеньке рассказать…

С этой мыслью недоросль развернулся и припустил по улице. Бежал, а сам в уме все повторял свою догадку, чтобы не забыть и все в точности рассказать. Правда, когда на месте оказался, рассказанная им история уже приобрела поистине фантастические черты.

-//-//-

Из кареты Ринат вышел в образе, сразу давая понять — прибыла очень, просто очень, важная персона. Его крепкую фигуру, как перчатка, плотно облекал длинный черный сюртук со стоячим воротником аля-Нео или Джона Престона, клирика Тетраграмматона. Диковинный здесь покрой верхнего платья выгодно подчеркивал талию, выгодную ширину плеч. Вишенкой на торте этого немыслимого для стороннего наблюдателя образа явились круглые черные очки.

— Хм… Лед тронулся, господа присяжные заседатели, — пробормотал он знаменитую фразу. Одновременно вытянул из кармана портняжный складной метр и пошел в сторону стеклянной витрины, где стояли манекены с роскошными женскими платьями. Растянул метр и начал с деловым видом делать замеры. Время от времени отрывался, вытаскивал небольшую записную книжку, куда записывал какую-то белиберду. Словом, делал чрезвычайно деловой и решительный вид человека, который выполнял какое-то очень важное дело. — А вот и первый зритель. Значит, нужно еще добавить красок.

Заметил полного великовозрастного балбеса, что с круглыми от удивления глазами внимательно следил за действиями инженера. Специально для этого зрителя Ринат начал мерить магазин своими шагами. Сначала прошел в одну сторону, затем в другую. Демонстративно записал что-то в записную книжку.

Через некоторое время впечатленный балбес, выпучив глаза, резко развернулся и понесся куда-то вдоль улицы.

— Боже, как конфетку у ребенка отобрать, — рассмеялся он, провожая бегуна насмешливым взглядом. — А вот и второй зритель… а может даже участник нашего спектакля… О! Какая соблазнительная мадама. Хозяйка салона, видимо.

Из салона вышла фигуристая женщина средних лет, с беспокойством смотревшая на складной метр в руках Рината. Пухленькая, с немалой статью, казалась сдобной булочкой, которую так и хотелось надкусить.

— Сударь, что вы такое делаете? — хлопала она ресницами.

— Хм, — внушительно прогудел Ринат, махнув перед ее лицом сложенной бумагой с крупным двуглавым орлом. Такой гербовой бумаги он имел в избытке. — Разве вы не слышали о распоряжении для всех городских магистратов, — добавил в голос больше строгости. Нахмурил брови. — Длина фасада строго определена распоряжением и не должна отличаться ни на йоту. За нарушение полагается строгое наказание.

Женщина испуганно ёкнула, схватившись за сердце. Правда, с такой грудью, как у нее, сердце она вряд ли почувствовала бы.

— Давайте пройдем внутрь салона. Нужно осмотреться, — не давая ей опомниться, Ринат открыл дверь. Ошеломленная женщина переступила через порог. Следом прошел и он сам.

… Вечером этого же дня, заселившись в самую лучшую гостиницу города, Ринат подвел итог первого акта своего спектакля. Получалось, очень даже неплохо. За неполный день он навел такого шороху, что город буквально бурлил от возбуждения, любопытства и страха. Нанес пару визитов владельцам салонов-магазинов, произведя так странные замеры витрин и фасадов. Говорил с ними полунамеками, которые вносили больше неразберихи, чем что-то прояснили. Часто упоминал какие-то столичные распоряжения, императорские рескрипты и уложения, обязательно используя расплывчатые формулировки. При всем при этом держался важно, с достоинством, смотрел с намеком, некоторые фразы не договаривал, словно не все мог рассказать.

Понимая, что и в гостинице за ним будут внимательно следить, вел себя, как королевская особа в изгнании. На всех смотрел строго, разговаривал через выпяченную губу, через слово вспоминал модные салоны Санкт-Петербурга. Всем и каждому давал понять, что он не простой человек и прибыл сюда с особой миссией. Когда же оставался один в своем номере, то ржал, как сумасшедший.

— В принципе, начало положено. Болото я взбаламутил. Завтра начнется самое интересное, — размышлял он, развалившись в кресле. На столе перед ним лежала записная книжка с только ему понятными записями. — Если верить Наилю, то с самого утра ко мне может нагрянуть то ли полицмейстер, то ли сам городничий…

Горец, которого он захватил с собой, оказался самой настоящей находкой для него. Местные бабы — горничные, служанки, поварихи — едва не пищали от возбуждения, когда он зажимал их в темном уголке. Непонятно было, чего они в нем находили. Весь заросший черной бородищей, больше напоминавший разбойника. Дух от него шел, словно от зверя какого. Голос, вдобавок, грубый, с рычащими обертонами. По-хорошему, от него бежать надо, а девки на шею вешались. Хрен их поймешь.

— И как только этому бородатому Казанове удается такие сведения добывать? — удивлялся Ринат. Ведь именно Наиль после очередного амурного приключения принес ему весть о завтрашнем важном госте. Мол, сам городничий прослышал о госте из столицы и изъявил желание с ним срочно встретиться. — Чем он их берет? Черт…

Через минуту мысль его вновь вернулась к завтрашним событиям. Расслабляться было рано. Встреча с первыми лицами города могла окончиться так, что он сразу же отправиться в кандалах в Туруханский край медведей пасти. Следовало все продумать. У них и мысли не должно было возникнуть, что он мошенник. Ни единого сомнения.

— Прорвемся… Кстати, где там мой «запасной» парашют?

Так он называл золотую табакерку, на крышку которой ещё дома попросил одного из ювелиров прикрепить небольшой портрет императора Николая I. Это небольшая безделушка должна была стать его козырной картой, средством последней надежды, если вдруг что-то пойдет не так. Если честно, он возлагал большие надежды на нее, прекрасно понимая какой эффект могла оказать табакерка на местных. Здесь и сейчас такого рода вещи, украшенные портретом императорской особы, были сродни удостоверению генерала ФСБ или помощника Президента РФ из его реальности, как