В мае 1914 года муж получил отпуск от его величества императора и генерала Иванова (командующего Киевским военным округом, в штабе которого он состоял), чтобы отправиться за границу на один из германских курортов с минеральными водами, где он хотел принять ванны для лечения своего ревматизма.

Нас была большая группа: мой муж, я, дочь, ее старая английская няня мисс Вайз, французская гувернантка, моя служанка и Жозеф, слуга моего мужа.

На тот день, на который мы наметили отъезд, муж, никогда не любивший спешить, отложил решение своих дел и занимался этим до самой последней минуты, так что мы чуть не опоздали на поезд, и пришлось позвонить на вокзал, чтобы он нас подождал. Наш шофер вел машину так быстро, что я ежеминутно опасалась, что нас либо выбросит из машины, либо случится какая-нибудь беда. Я сказала мужу, когда машину швыряло из стороны в сторону: «Пожалуйста, попроси водителя ехать помедленнее, или произойдет авария!» Муж ответил: «Это вполне надежный водитель, он знает, что делает». Я сказала: «Когда мы вернемся, я лучше буду выглядеть смешной и возьму извозчика, чем еще раз отдамся на милость этого лихача».

Это замечание казалось пророческим, потому что, когда я в сентябре приехала домой, война была в полном разгаре, и мне пришлось воспользоваться этим примитивным средством передвижения, потому что наша машина была реквизирована на нужды фронта.

Мы едва успели вскочить в поезд и начали свое путешествие. Наша первая остановка была в Варшаве, где мой муж хотел нанести ответный визит генерал-губернатору или наместнику в Польше – генералу Жилинскому.[21]

Так как время было летнее, генерал жил во дворце Лазенки. Прежде это была собственность короля Польши Станислава Потоцкого, который взошел на трон благодаря влиянию и протекции императрицы Екатерины Великой. Он правил лишь короткое время, но этого хватило, чтобы обогатить дворец многими предметами искусства из Франции и других стран – настоящее приобретение для его потомков. Дворец находился посреди великолепного парка, украшенного аллеями старых деревьев всевозможных видов – от елей с севера до экзотики юга, а также засаженного кустарником, который наполовину скрывал красивые скульптуры. В самое жаркое время эти аллеи были в плотной тени, образованной нависшими и переплетенными ветвями деревьев по обе стороны, и даже солнце не могло туда проникнуть.

Генерал-губернатор Жилинский и его жена пригласили нас на обед. Когда мы вышли из столовой, между моим мужем и генералом состоялся серьезный разговор наедине. Генерал выглядел очень озабоченным и обеспокоенным поведением соседней Австрии, хотя в тот момент войны он не ожидал. С тех пор я и в Варшаве больше не бывала, и генерала и его жены больше не видела.

В соответствии с нашим планом мы отправились в Берлин, где остановились на несколько дней, чтобы проконсультироваться у врачей, а потом поехали в Висбаден. Мы, как обычно, остановились в Hotel Nassauerho£ Там прожили около месяца и время провели очень спокойно, пока мой муж занимался лечением. Однако встретили много друзей и знакомых. Среди них был князь Константин Радзивилл, лечившийся от тяжелого приступа подагры. Он был весьма удивлен тем, что его лечение не дает нужного эффекта, но тут нечему было удивляться, когда после утренних ванн и процедур он позволял себе за обедом добрый бокал шампанского, которое является величайшим врагом его болезни. Он был большим оригиналом. К смокингу он всегда надевал сорочку с жабо, как старомодный дворянин.

Когда началась война, большинство членов семейства Радзивиллов жили в своем имении Несвиж как беженцы. Он был с ними. Как-то после полудня, проезжая через лес, окружавший имение, в одноконном экипаже, он увидел бегущего волка, что для России было не так уж необычно – ведь на волков охотятся в охотничий сезон. Но князь, который вряд ли до этого посещал Россию (в тот момент он находился в качестве беженца из Германии), был так ошеломлен, что распахнул окно коляски. Затем, оставаясь с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами, он поспешно поднял стекло окна и попросил возницу повернуть назад. Гордясь своим поступком, он произнес: «Не правда ли, я здорово сделал?» – к огромному восторгу всей семьи. Эту историю мне рассказал один из ее членов.

Пока мы были в Висбадене, к нам часто захаживал русский посол в Германии Свербеев, и мы стали хорошими друзьями. Он прибыл из Эймса, куда ездил поправить здоровье.

Из Висбадена моя дочь, сопровождаемая своей няней мисс Вайз, поехала в Швейцарию. Мы проводили ее до станции и попрощались. Потом мы продолжили свою поездку в Берлин, где опять встретили Свербеева и провели много приятных вечеров, играя в бридж. Как хозяин он был бесподобен. Он давал великолепные обеды, а его повар был художником своего дела. В то время он занимался переустройством и украшением посольства и здесь проявил изысканный вкус.

Наступил конец июня. Стояла жара, но нам пришлось задержаться, поскольку мужу было необходимо несколько раз посетить дантиста. Потом он собирался вернуться к своим обязанностям, а я, как обычно, хотела поехать в Карлсбад, чтобы пройти курс лечения от своей болезни. Часто мы проводили день за городом в теннисном клубе, где было прохладно и достаточно тени.

Как-то днем я вместе с г-ном Боткиным (первым секретарем Российского императорского посольства) и его женой поехала в этот клуб, где встретила русского посла и князя Васильчикова (также работника посольства). Мы только что начали партию в бридж, когда нас прервал приезд какой-то австрийской дамы (кажется, это была графиня Шенбург), бывшей в величайшем возбуждении и печали.

Она была переполнена эмоциями и произнесла со слезами на глазах: «Вы слышали эту ужасную новость? В Сараево убиты эрцгерцог Франц-Фердинанд и его супруга». Это было 28 июня.

Мы были так шокированы этой новостью, что никто не мог произнести ни слова, и компания разошлась. Свербеев немедленно поехал в австрийское посольство, чтобы выразить соболезнования.

Я сразу же возвратилась в отель и сообщила мужу, что произошло. Я подумала вслух: «Не думаешь ли ты, Толи, что это приведет к серьезным осложнениям в Европе?» Но он лишь ответил: «Нет, это всего лишь локальный инцидент».

А на следующий день по пути в Россию из Франции через Берлин проезжала великая княгиня Мария Павловна. Мы обедали с ней в русском посольстве и могли говорить только на одну тему. Обсуждая ее, она выразила то же мнение, что и мой муж: «Я убеждена, что эта трагедия не будет иметь политических последствий».

Кто бы мог вообразить, что убийство предполагаемого наследника австрийского трона вовлечет почти весь мир в такую страшную катастрофу и что наша любимая страна в результате этого окажется в таком ужасном состоянии, как сейчас!