– Что еще за просьба?

– Стих хочу вам прочитать.

– Чего? – искренне удивился я такому повороту.

Похоже, у пленного от пережитого стресса поехала крыша. Что ж, такое бывает. Все-таки война, а тем более попадание в плен – тот еще стресс. Неудивительно, что у власовца кукуха слетела.

– Что еще за стих? – раздраженно спросил я.

– Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще меда, пьянее, чем вино…

– Цыц! – перебил я чтеца. – На хрен мне тебя слушать? Следователям свои стихи почитаешь, если они тебе разрешат.

– Да пошли вы в жопу! – неожиданно громко рявкнул власовец. – Я вас обыграл, поимел как хотел! Вы убили единственного, кто мог вам помочь. Тот парень, которого вы зарезали, наш штатный радист. Только он и командир, – власовец мотнул головой в сторону расстрелянного в спальном мешке укропа, – знали кодовые фразы и могли общаться с батальонным. А я специально попросил убить его, чтобы подставить вас. А если вы заставите меня выйти в эфир, то я буду орать, что захвачен в плен. Ясно? Я смерти не боюсь!

– А стих ты мне хотел прочитать, только из-за концовки, где карлик плюет в харю шотландскому королю? Дескать, вертеть ты нас хотел?

– Знаешь этот стих?

– Да. «Вересковый мед». Автор – Роберт Льюис Стивенсон, а на русский его перевел Самуил Маршак, – пожал я плечами. – Только ты малешко не угадал. Я же тебе не тупой шотландский король, я российский разведчик, а это значит, что хрена лысого ты меня обманешь.

Резко, без всякого перехода, я ударил кулаком в раскрытый от удивления рот власовца, а потом еще раз, уже прямо в нос, расквашивая его в кровавые сопли. Связал пленного, перетянув ему веревкой рот, и отбросил власовца на топчан, чтобы он лежал рядом со своими мертвыми братьями по оружию.

– Ты и все твои соратники по РОА – кучка гондонов, которые и укропам не нужны, и в России вас все презирают. Вы как то говно в проруби: болтаетесь туда-сюда, и на дно не идете, и на лед вылезти не можете. Так и будете болтаться в подвешенном состоянии, пока не сдохнете собачьей смертью, – наклонившись над власовцем, зло прошипел я. – Был бы ты нормальным воином, так не стал бы разводить все эти показательные выступления со стихами и геройскими позами. Вышел бы на связь с командованием да начал бы орать в эфире, что тут русские и вас захватили, но для тебя главным было стих там какой-то прочитать. Вот только я с самого начала не собирался по твоему требованию первого пленного убивать. Так что, сам того не желая, ты сказал мне все, что надо: кто тут у вас радист, а кто теперь – ненужный балласт. И кстати, мой боевой товарищ, тот, что стоит сейчас снаружи, местный, донецкий пацан, и у него, как и у меня, принцип на этой войне – нацистов в плен не брать.

На стороне укропов воевали не только наемники и кадровые военные из числа стран НАТО, были еще многочисленные приехавшие со всего мира неонацисты, фашисты, «белые братья» и прочие уроды, мнящие себя чистокровными арийцами и последователями Гитлера. Воевали на стороне Украины и россияне, которые организовали различные Освободительные армии, Добровольческие корпуса, Великие русские дивизии и так далее. Правда, самое крупное из этих соединений по численности не дотягивало до полноценного батальона.

Украинская сторона таким «русским братьям» чаще всего не доверяла никакой серьезной работы, используя их в качестве информационного явления, пиаря по всему миру в качестве российской оппозиции, которая в скором времени скинет ненавистное правительство в Кремле.

Пнув несколько раз власовца по почкам, я подошел к первому пленному, мысленно выстраивая в уме, как построить сейчас его допрос с пристрастием.

– Ну, пан радист, что ж ты тут мне плел про то, что тебе нельзя в эфир выходить? – довольно ухмыляясь, обратился я к первому пленному. – Ну, рассказывай, что тут у вас да как. Почему так мало бойцов на позиции? Сколько всего человек на батальонном опорном пункте? И так далее. Только быстро и четко. Если сделаешь все как надо, то я, когда буду передавать тебя в тыл, скажу, что ты тут был за повара, а еще развяжу ноги и не буду мешать тебе этого гондона из РОА забить до смерти, – голосом змея-искусителя предложил я свои условия.

В ответ, после небольшого раздумья, пленный согласно кивнул. Ну еще бы, кто бы сомневался. Всему миру известна украинская, она же хохляцкая предприимчивость и изворотливость, которая выгодна и приносит прибыль одному только хозяину.

Нет такой задницы, через которую евроукры что-то бы не сделали – это утверждение как никакое другое идеально подходит для современной Украины. Что они ни делают, не идут дела. В чем причина? Воздух неправильный? Судьба злодейка? Почему граждане великой и «незалэжной» ни от кого державы и сами не живут хорошо, и другим не дают? Одна из теорий гласит, что всему виной менталитет – та самая загадочная украинская ментальность, от которой украинцы страдают уже много лет. И чем дальше, тем их страдания сильнее.

Если о русских говорят, что в драке не помогут, а в войне победят, то об украинцах можно сказать, что они ни в драке друг другу не помогут, ни в войне. Просто потому, что среднестатистический украинец (так уж исторически повелось) старается скрывать свой внутренний мир, убеждения и мысли. Хотя бы потому, что это может быть просто невыгодно или банально опасно. Быть принципиальным человеком в селе, которое сегодня захватили поляки, завтра немцы, послезавтра белые, а затем красные, очень, знаете ли, вредно для здоровья. Поэтому и выработалась эта ментальная установка – не лезть ни во что дальше своего огорода.

С одной стороны, этих людей можно понять. Вот подходит к такому человеку на улице журналист и интересуется его политическими взглядами. На это часто следует ответ: «Вы знаете, я вне политики». Так часто говорят публичные персоны, которые не хотят портить свой бизнес политическими высказываниями. Но, с другой стороны, когда в одном месте собираются десятки миллионов таких вот «хатаскрайников», то подобное становится настоящим проклятьем для общества – общества равнодушных приспособленцев, аморфных людей без принципов. Территория, населенная такой вот серой массой, обречена, что, собственно, мы и имеем возможность наблюдать. Тут, правда, надо отметить, что это свойственно всему постсоветскому пространству.

Майдан – квинтэссенция украинства – нес главную мысль о том, что управлять страной легко, просто нужны честные люди из народа. Беда