или в подростковом возрасте. Когда поведение близких ты принимаешь за чистую монету, не давая скидку на характер или чувства. Я была немного рада тому, что она не прогнала меня, что не высказала обиды, за все эти годы, что я с ней не связывалась, за то, что не говорила «спасибо».

Но остался еще один нюанс, который мне хотелось исправить. А точнее задать давно мучающий меня вопрос:

- Теть Зин – немного робея, обратилась я к ней – я никогда тебя не спрашивала, и если не хочешь, можешь не отвечать…

- Не тяни кота за хвост! – фыркнула она – Спрашивай, мне таить нечего!

Она поерзала на стуле, умащиваясь удобнее. Положила руки на стол и посмотрела на меня пристальным и твердым взглядом. Я же напряглась, предвкушая услышать нечто из того, что уже много лет хотела услышать. Странное чувство трепета волной пронеслось по спине. Набрала побольше воздуха, шумно его выдохнула, и:

- Почему меня воспитывала ты?

- А что не так с этим? – немного надувшись, ответила она, и принялась убирать со стола стаканы и бутылку.

- Я не хочу тебя обидеть! – поспешила я пояснить свой вопрос – Просто интересно, где мои родители? И почему я их никогда не видела?

- Да тут и рассказывать особо нечего. – тяжело вздохнув, начала она – Мамка твоя, моя младшая сестра. Прости за правду, но дура-дурой! Любила красиво гулять и все мечтала о принце на белой кобыле. А когда забеременела в шестнадцать, то прибежала ко мне, так как мать наша ее выставила за дверь. Она всегда была строга и зачастую за словами не следила, да и ударить могла. В общем, Таньку я приютила, да с родами помогла, как смогла. Сама же я детей иметь не могу, по глупости аборт сделала, а оно он как вышло… В общем, поначалу жили мы втроем, как могли справлялись. Да только Танька опять гулять начала, и когда тебе два годика было, выскочила замуж да за границу умотала. А мне на прощание сказала, что тебя мне оставит, как подарок, чтобы в старости не скучно было. Дура безмозглая она, иначе и не скажешь! А про отца она ничего не рассказывала, а я и не спрашивала.

Тетя Зина сплюнула от досады, и подняла на меня свой тяжелый взгляд. Из-под густых бровей он мог показаться устрашающим, но услышав эту короткую историю, я поняла, что это взгляд уставшего от переживаний человека. Она, лишенная возможности иметь детей, помогла младшей сестре. И, когда та бросила ей на шею ребенка, не выкинула его на улицу, а, как смогла, воспитала.

- Спасибо… - еле слышно проговорила и подошла к тете Зине, чтобы обнять – Спасибо тебе за все то, что ты для меня сделала. – слезы навернулись на глаза, и у меня, и у нее – И прости, за то, что так долго не давала о себе знать.

- Дура… – только и смогла ответить она, прежде чем разрыдаться.

После этого откровенного разговора я с легкостью могла разговаривать с ней, не испытывая тревог или неудобства. Ее грубость уже не казалась мне отталкивающей, наоборот – я расценивала ее как своеобразное проявление заботы.

На первое время я устроилась работать в библиотеку. В этом маленьком городке вообще работы было мало: либо продавцом в магазин, где нужно самостоятельно выставлять товар и таскать тяжелые ящики, либо идти на ферму к частнику, где работа не легче. Тетя Зина категорически запретила мне устраиваться на тяжелую физическую работу, особенно после того как узнала, что мне приписано беречься. Она сама договорилась о моем назначении в городскую библиотеку, где за мной постоянно следил дед Феофан. Он всю свою жизнь провел в стенах этой библиотеки, перечитывая ее богатые запасы. Как рассказывал он сам, стоило ему выучить алфавит и узнать, что такое мир литературы – как он подолгу начал пропадать в библиотеке. А когда окончил школу, то устроился сюда работать, чтобы не расставаться с любимыми книгами. Сейчас ему было около восьмидесяти лет и уже давно пора уйти на пенсию, но он упорно не хочет этого делать, утверждая, что дома ему одиноко. Жена пять лет как умерла. Дети выросли и разъезжались. Да и внуки заглядывают редко. В то время как тут, среди пыльных стеллажей он всегда может найти себе уютный мир в одной из книг.

Меня он принял как помощницу, и не спеша вводил в курс дела, часто отвлекаясь на рассказы о той или иной книге, которая попадалась ему на глаза. А мне было приятно с ним общаться, вслушиваясь в каждое слово, как в детстве. Но в то же время он громко ругался, если я брала в руки больше трех книг. Ведь тетя моя строго настрого приказала: «эту особу контролировать, и одну не оставлять!», с подробным пояснением причин такого указа. А дед Феофан слыл человеком ответственным, и потому все время моего пребывания у него в помощницах, глаз с меня не спускал.

Я встала на учет в местную клинику, сразу же, как только разобралась со всеми мало-мальски важными вопросами. И вздохнула с облегчением, когда на первом УЗИ врач констатировал, что с малышом все хорошо. А когда я узнала, что будет девочка, то почему-то вспомнила Вольдемара, и подумала, что он бы этому очень обрадовался.

Изредка вспоминала о нем, и думала, что когда-нибудь мне придется сказать дочери, кто ее отец и почему его рядом нет. Но тут же отгоняла эти гнетущие мысли на задний план, ведь об этом еще рано думать.

Вольдемар

- Вольдемар Вениаминович – обратилась ко мне Жанна – вам нужно сегодня до вечера выехать, иначе не успеете к сроку.

- Да помню я! – фыркнул ей в ответ – Лучше скажи, что на сегодня еще осталось?

- По сути, уже все сделали. – заглянув в свой дневник, ответила мой секретарь – Вы возьмете с собой Константина?

- Сам доберусь. – бросил небрежную фразу, и принялся раскладывать на столе хаотично разложенные документы, сортируя их в три стопки.

- Но это же больше семи часов в пути! – немного встревоженно сказала Жанна, и уставилась на меня.

- И что? Из-за этого я должен лишать своего водителя законного выходного? За кого ты меня принимаешь?

- Просто… - сникла она.

- Просто занимайся своей работой, и не мешай мне заниматься своей. – рыкнул на нее,