на многих предприятиях. Лучшей профессиональной командой десятилетия оказался Arsenal, выигравший пять чемпионских титулов лиги и взявший два кубка ФА. В межвоенный период игры за кубок ФА или финал национального чемпионата подавались как события государственной важности. О них рассказывала ВВС, и их нередко посещали члены королевской семьи, вручая в конце награду победителям. Это была волшебная сказка, в которой английская знать возносила хвалу заслугам простых англичан.

Бессчетное количество «инвесторов» делали ставки на футбольные матчи. Наибольшей популярностью пользовались «пулы»: люди предсказывали исход матча, а денежный выигрыш высчитывался из общего количества сделанных ставок. «Чтобы понять и поверить, до какой степени жизни многих ливерпульцев крутятся вокруг пулов, – писал один социолог, – нужно увидеть это своими глазами». Ставки делались также на лошадиные скачки, а кроме того – на бокс, регби, голубиные или собачьи бега. А то, что всеми этими видами спорта интересовались почти исключительно рабочие, – отнюдь не совпадение, ибо считалось, что ставки сменили выпивку в качестве главного порока трудового люда. Их предпочтения – спускать деньги в тотализаторах, а не копить – интерпретировались как знак расточительности, хотя речь шла скорее о недостатке веры в будущее.

Столь же охотно в этот период люди ходили в пешие или велосипедные походы. Хайкеры, преимущественно из среднего класса, выглядели и действовали как большие дети-скауты: зеленые шорты, гольфы, рюкзаки и готовность к любым неожиданностям. В своих одиноких прогулках по сельской местности писатель Дж. Б. Пристли встречал «группы из двадцати-тридцати соответственно одетых людей. Вид у них едва ли не немецкий: организованные, полувоенные, полуатлетические». Он же, регулярно встречая велосипедистов, никак не мог понять, «какое именно удовольствие доставляют им окрестные виды, ведь, кажется, они вовсе не поднимают головы от руля». Согласно социологу Ричарду Хоггарту, для отпрыска рабочей семьи «знаком настоящего вхождения в период юности служит согласие родителей купить ему велосипед в кредит. Затем такой молодой человек на новеньком велосипеде каждое воскресенье выезжает кататься с одной из тех разношерстных компаний, которые проносятся через весь город и из него, минуя безлюдный вокзал».

Пешие туристы и велосипедисты стали эмблемой противоречивых отношений с природой, характерных для этого десятилетия. Жители пригородов, чьи дома захватили сельские угодья, жаждали как следует познакомиться с окрестностями, испытать все прелести пребывания на природе. Однако на природу выезжали в автобусах, а это вредило и пейзажу, и всему живому в нем. Бесконечная процессия из машин, мотоциклов и автобусов в начале выходных вытягивалась по дорогам, ведущим из Лондона, отравляя деревенский воздух выхлопными газами. Прибыв на место где-нибудь в сельской местности, пригородные захватчики продолжали вести себя как городские жители, по факту привозя свои пригороды с собой. До самого рассвета туристы пели и плясали в полях и тихих деревеньках.

Мания к пешим и велосипедным походам отчасти объясняется тягой к хорошей физической форме и свежему воздуху, а эта тяга, в свою очередь, была связана с общим беспокойством о здоровье нации и ее военном потенциале. Лига здоровья и силы, куда входило больше 100 000 человек, пропагандировала физическую подготовку среди английской молодежи с целью подготовить ее к следующей войне. Она успешно пролоббировала у скаредного по сути консервативного правительства выделение 2 миллионов фунтов стерлингов в виде грантов местным властям на строительство спортивных центров, игровых полей, закрытых и открытых бассейнов и молодежных хостелов.

* * *

Но самым характерным досугом этого периода, вероятно, стоит считать отпуск. В течение 1930-х количество людей, которым полагался оплачиваемый отпуск, выросло с 1 миллиона до 11 миллионов (примерно половина всего работающего населения) – Закон об оплачиваемых отпусках (1938 год) предусматривал неделю отдыха для большинства фабричных рабочих, служащих магазинов и офисов. Профсоюзы агитировали за эту меру в течение 20 лет и наконец добились своего. Самым популярным местом отдыха стали приморские курорты: около 70 % жителей северных промышленных городов летом ездили к морю. Лондонцы тоже любили морское побережье, предпочитая Саутенд. Те же, кто располагал более существенными временными и денежными ресурсами, могли посетить английскую Ривьеру на юго-западе.

На пляжах ребятишки строили песочные замки или катались на осликах, пока взрослые загорали, читали или играли в футбол. Желающие могли искупаться, в аренду сдавались парусные яхты. Вдоль променада располагались кафе, пабы и рестораны. Зоопарки, ярмарки, мюзик-холлы и танцплощадки наперебой зазывали клиентов. В такой карнавальной атмосфере люди были склонны больше выпивать и меньше надевать. Вот как описывал веселье один турист в Маргейте: «Песни, флирт, выпивка, банджо и смех; явные солнечные ожоги; наши легкие наполнены морским воздухом, а мы сами наполнены лобстером и лососем».

Повальная любовь рабочего класса к побережью побудила Билли Батлина основать в 1936 году самую первую коммерческую базу отдыха в Скегнессе. Ее ждал такой успех, что он тут же открыл и другие. К концу десятилетия в Англии было свыше 100 коммерческих турбаз, привлекавших около полумиллиона отдыхающих ежегодно. База отдыха предлагала трехразовое питание и развлечения всего за 35 шиллингов в неделю в низкий сезон. Развлечения, как правило, включали круглосуточную живую музыку, танцы, спорт, однодневные экскурсии, конкурсы талантов и красоты, включая избрание «самой гламурной бабушки». В 23:45, после бурного дня ведущий местного «Радио Батлин» объявлял: «Спокойной ночи, туристы». Однако многие игнорировали отбой и продолжали танцевать далеко за полночь. У Батлина, как и вообще на побережье, отдыхающие из рабочего класса твердо намеревались доказать, что их манера веселиться ничем не хуже развлечений так называемых вышестоящих.

24

Земля пособий по безработице

В числе миллионов других туристов, посетивших прибрежный городок Блэкпул в 1930-х годах, был писатель Дж. Б. Пристли, собиравший материал для своего отчета о состоянии нации – «Английского путешествия» (English Journey; 1934 год). Пристли понравилась демократическая атмосфера ланкаширского курорта: казалось, городок говорит отдыхающим из рабочего класса – «ты не хуже других, если в кармане найдутся необходимые полшиллинга». Раньше люди жили в паутине взаимоотношений «между ниже- и вышестоящими на социальной лестнице, презирая или жалея тех, кто внизу, преклоняясь или ненавидя тех, кто сверху»; но в «американской» обстановке Блэкпула снобизм ослабил хватку на горле англичанина.

Однако другие аспекты курортной жизни проявляли менее приятные стороны «американизации». Согласно Пристли, предлагаемые там развлечения были «стандартизированы», «механизированы», «мелки» и «дешевы». В этом отношении городок служил символом новоявленной Англии массового производства и потребления: вся страна, писал Пристли, «стремительно блэкпулизируется». «Все и вся, – делал он вывод, – низвергается… на одну магистраль дешевых массовых товаров и единообразной жизни».

Пристли угнетала «монотонность» такой механизированной страны, но он все же предпочитал ее другому образу Англии, знакомому ему не понаслышке, – старой «промышленной Англии угля, железа, стали, хлопка, шерсти, железных дорог… квадратных часовен, соединенных задними стенками домов… груд шлака… ночлежек… закопченных унылых городишек [и] угрюмых, похожих