Я посветила фонариком на циферблат часов. Было четыре часа утра. Скреблись мыши. Я знала, что они под потолком, но ощущение было такое, будто они ползали по полу. Я встала и зажгла фонарь, потом откинулась на подушку и стала думать о своем сне. Вспомнила, что сказал Джейкоб Стоун, когда мы курили после вечеринки Паттерсона в посольстве в Эль-Дамане.

Всю ночь я сидела в кровати и думала.

Как только рассвело, я поехала в лагерь. Над рекой все еще висела дымка. Кукарекал петух. В дверях хижин показались женщины в белых сорочках, со спутанными волосами. Сонные дети цеплялись к их ногам и терли ручонками глаза.

Мухаммед лежал на кровати и читал.

– Наконец-то ты пришла.

– Извини... я...

– Не извиняйся.

– Не вставай.

– Но я должен приготовить чай.

Он уже хорошо передвигался на своей культе.

– Теперь я готовлю чай еще медленнее, чем раньше, – он обернулся с хитрой улыбкой. – Но ты не можешь жаловаться, ведь я инвалид.

Чай был в сто раз хуже, чем обычно.

– Я пришла сказать, что возвращаюсь в Лондон. Он никак не отреагировал.

– Я уезжаю сегодня днем.

– Правда? – как ни в чем не бывало спросил он через минуту.

– Да. – Еще минута молчания.

– И можно спросить почему?

Я поведала ему свой план. Я собиралась попасть на рейс Эль-Даман – Лондон завтра утром. В Лондоне я сделаю все возможное, чтобы история попала в газеты, и попытаюсь убедить известных людей выступить в свою поддержку. В идеале я намеревалась попасть на телевидение. Таким образом мне удастся собрать достаточно средств или найти спонсоров, которые немедленно зафрахтовали бы самолет и отправили в лагерь необходимое продовольствие.

– Ты уверена, что это возможно сделать за такой короткий срок? А знаменитости согласятся делать то, что ты скажешь?

– Ох, не знаю. – Я угрюмо уставилась в чашку. – С некоторыми из них я была хорошо знакома. Может, и получится. В любом случае это единственный способ быстро собрать средства. Что мне терять?

– Извини, я, наверное, задаю слишком много вопросов. По-твоему, сейчас разумно покидать лагерь?

Естественно, если я решу поехать в Лондон, меня вышвырнут в два счета. Поэтому я сказала Мухаммеду, что сама подам на увольнение. Если мой план сработает, в “Содействии” наверняка согласятся принять меня обратно. У нас есть еще три недели до массового наплыва беженцев. Лагерь хорошо организован, и с помощью Мухаммеда Генри вполне справится. Если все получится так, как я планирую, я смогу вернуться сразу вслед за благотворительной помощью.

Мухаммед задумчиво изучал тлеющие угли.

– Что ты думаешь?

– Корабль не придет через десять дней, – сказал он.

– Нет.

Он снова задумался. Его щеки сильно впали.

– Думаю, ты права, нужно попробовать. Я расслабилась.

– Спасибо.

Но Мухаммед все еще смотрел на угольки, и тут я вспомнила о его подруге, Худе Летей. Надо было сразу ему сказать.

– Помнишь, когда ты был болен, ты просил меня найти женщину. Худу Летей? – спросила я.

– Ты ее не нашла.

– Нет.

Он с несчастным видом поднялся и поставил сахар на полку.

– Среди беженцев не было жителей Эзареба. Они сказали, что голод еще не добрался до больших городов. Извини.

– Нет, это хорошо. – Он обернулся – его лицо снова стало спокойным. – Значит, она в безопасности. А теперь ты должна набраться сил и выполнить задуманное.

– Что тебе привезти?

– Ну... не знаю, может, пятьсот тонн еды?

– Я имею в виду лично тебе. Он задумался.

– Книжку “Гамлет”.

– Собираешься принять участие в этом телеспектакле?

Он громко захохотал.

– Может быть. Я должен думать о своих зрителях.

Все собрались за завтраком. Бледные, измученные лица. Я рассказала им, что собиралась делать.

– Это забота ООН, – произнесла Шарон. – Конечно, хорошо, что ты пытаешься помочь. Но что ты сможешь сделать? Несколько мешков зерна и кинозвезды, обнимающие африканских детей, нас не спасут.

– Если удастся быстро организовать поставку, мы спасем хоть кого-то, – сказала я.

– У нас тяжелые времена. Представляешь, что случится, если по лагерю будут расхаживать знаменитости? – Шарон скорчила рожу. – Кошмар какой-то.

– А по-моему, стоит рискнуть, – сказала Линда.

– Что мне терять?

– Ты нужна нам здесь, – произнесла Сиан.

– Как долго тебя не будет? – с надеждой спросила Линда.

– Может, три недели. Вы без меня справитесь?

– Конечно, старая кошелка, – сказал Генри. – Не волнуйся. Мы все умрем организованно. – Пессимизм был не в характере Генри. – Ну, мы и так умрем, если у нас кончится еда и лекарства, – добавил он.

– Вот именно, – сказала я. – Вам не кажется, что более разумно хотя бы попытаться раздобыть продовольствие?

– Что скажут в “Содействии”? – спросила Шарон. – Ты потеряешь работу. Что, если тебе не удастся уговорить этих кинозвезд?

– Я все-таки рискну.

О'Рурк подозрительно молчал, уставившись в чашку с чаем.

– Ну, старушка, если у тебя получится, это будет потрясающе, – сказал Генри. – Если нет – будешь выглядеть полной идиоткой.

– Рози, дорогая, по-моему, это чудесная идея, – прощебетала Бетти. – Просто супер. Когда сомневаешься, надо действовать, а не сидеть без дела, вот что я всегда говорила. К тому же я вспоминаю Марджори Кемп из лагеря Уолло. В восемьдесят четвертом году они шесть месяцев пытались добиться помощи, крича о голоде на каждом углу, и что получили? Ничего. Только когда они попали на Би-би-си, лед тронулся. Если к нам приедут знаменитости, мы сможем оказать им достойный прием. К тому же они наверняка смогут ггривезти кое-что и для нас. Попроси, чтобы привезли брюссельскую капусту.

О нет! Я представила себе, как Бетти приветствует знаменитостей, и чуть не передумала ехать.

Когда я собирала вещи, в хижину зашел О'Рурк.

– Мне кажется, тебе лучше остаться, – сказал он.

Я посмотрела на него.

– Почему?

– Послушай, я не думаю, что ты безответственная. Я знаю, у тебя есть причины. Ты здесь всё очень хорошо организовала. Они продержатся еще несколько недель.

– Так в чем дело? Он почесал затылок.

– Думаешь, тогда мы ничего больше не добьемся от ООН и финансирующих организаций? – спросила я.