Я слежу, как у меня перед глазами мгновенно проигрывается заново невидимая картина: я волоку Джесс вниз по лестнице, роняю на последней ступеньке и кричу: «Прости!», хотя в этом нет необходимости; она все равно меня больше не слышит.

Однако, какие бы слова я ни сказал, они не достигнут цели, так как детектив Мэтсон меня не понимает. Тогда я решаюсь на отчаянный шаг, чтобы показать ему, что у меня на уме здесь и сейчас. Я делаю глубокий вдох и смотрю ему прямо в глаза.

С меня как будто сдирают кожу изнутри. Будто в мой мозг вонзаются иглы.

Боже, как больно!

– Это вышло случайно, – шепчу я. – Но я сохранил его. Положил ей в карман.

И снова правда, но детектив, услышав меня, буквально подскакивает на своем месте. Я уверен, ему слышно, как бьется мой пульс, так же как мне самому. Это признак аритмии. Надеюсь, я не умру прямо здесь, в кабинете детектива Мэтсона.

Я отвожу глаза влево от него, вправо, потом вверх – куда угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом вновь. Тут я замечаю часы и вижу, что уже 16:17.

Без пробок от полицейского участка до моего дома можно доехать за шестнадцать минут. Значит, мы доберемся туда не раньше 16:33, а «Борцы с преступностью» начинаются в 16:30. Я встаю, руки дрожат у меня перед грудью, как крылья колибри, но я больше не пытаюсь остановить их. Настает момент в сериале, когда преступник наконец сдается и роняет голову на металлический стол, всхлипывая от чувства вины. Но я-то хочу смотреть телесериал, а не проживать его.

– Мы закончили? – спрашиваю я. – Потому что мне и правда нужно идти.

Детектив Мэтсон встает, и я думаю, что он сейчас откроет дверь, но вместо этого он загораживает мне путь и наклоняется так близко, что я не могу вдохнуть – вдруг в меня попадет выдохнутый им воздух?

– Ты знал, что проломил ей череп? – спрашивает он. – Это случилось в тот же момент, когда ты выбил ей зуб?

Я закрываю глаза:

– Не знаю.

– А что насчет белья? Ты надел его задом наперед, да?

Тут я вскидываю голову:

– Задом наперед? – Откуда я мог это знать? Там не было этикеток, как на моих трусах. Разве бабочка должна быть спереди, а не сзади?

– Снимал с нее белье тоже ты?

– Нет, вы только что сказали, оно было на ней…

– Ты пытался заняться с ней сексом, Джейкоб? – спрашивает детектив.

Я молчу как немой. От одной мысли об этом у меня распухает язык.

– Отвечай мне, черт возьми! – орет он.

Я ищу слова, любые, лишь бы Мэтсон не кричал на меня снова. Я скажу ему, что занимался сексом с Джесс восемьдесят раз, если ему это нужно услышать, только пусть он тогда откроет дверь.

– Ты передвигал ее мертвую, Джейкоб, верно?

– Да! Конечно я ее передвигал! Разве это не очевидно?

– Зачем?

– Мне нужно было устроить место преступления, и она там должна быть. – Ну как же он не понимает!

Детектив Мэтсон склоняет голову набок:

– Вот почему ты это сделал? Хотел совершить преступление и посмотреть, удастся ли тебе выйти сухим из воды?

– Нет, не поэтому…

– Тогда почему?

Я пытаюсь выразить в словах все те причины, по которым сделал то, что сделал. Но если есть одна вещь, которой я не понимаю – ни внутренне, ни тем более внешне, – так это связавшие нас друг с другом узы.

– Любовь означает, что тебе никогда не приходится просить прощения, – бормочу я.

– Для тебя это шутка? Большая веселая игра? Но я смотрю на это по-другому. Девушка мертва, и тут нет ничего смешного. – Детектив подходит ближе, его предплечье касается моего, и я едва могу сосредоточиться из-за шума в голове.

– Скажи мне, Джейкоб, – говорит Мэтсон, – скажи, почему ты убил Джесс?

Вдруг распахивается дверь, ударяя детектива по плечу.

– Не отвечай ему! – орет какой-то незнакомый мужик.

За его спиной стоит моя мать, а позади нее – двое полицейских в форме, которые только что тоже бежали по коридору.

– Кто вы такой, черт возьми?! – спрашивает Мэтсон.

– Я адвокат Джейкоба.

– Неужели? Джейкоб, это твой адвокат?

Я смотрю на незнакомца. На нем штаны цвета хаки и рубашка, но галстука нет. Светлые волосы вроде как у Тэо, и выглядит он слишком молодо для настоящего адвоката.

– Нет, – отвечаю я.

Детектив победно улыбается:

– Ему восемнадцать лет, советник. Он сказал, что вы не его адвокат, и он не просил защищать его.

Я не дурак. И смотрел «Борцов с преступностью» достаточно долго, чтобы понимать, куда идет дело, а потому заявляю:

– Мне нужен адвокат.

Детектив Мэтсон всплескивает руками.

– Мы уходим. – Мама протискивается ближе.

Я тянусь за курткой, которая висит на спинке стула.

– Мистер… как ваше имя? – спрашивает детектив.

– Бонд, – отвечает мой новый адвокат. – Оливер Бонд. – Он улыбается мне.

– Мистер Бонд, ваш клиент подозревается в убийстве Джессики Огилви, – говорит детектив Мэтсон. – Он никуда не пойдет.

Кей Зиберс было пятьдесят два года, и, по общему мнению, она не отличалась крепким здоровьем. Курить начала много лет назад; страдала ожирением. Но она никогда ничем не болела, пока однажды вечером в 1991 году, после сытного обеда, состоявшего из свиных ребрышек, запитых шардоне, у нее не возникли проблемы с дыханием и острая боль под левой рукой. Это классические симптомы сердечного приступа – ее муж Билл должен был догадаться. В конце концов, он же работал врачом во Флориде и по совместительству ко́ронером, то есть определял причины подозрительных смертей на местах гибели людей. Вместо того чтобы вызвать «скорую» и отвезти жену в больницу, муж попытался пустить ей кровь. Хотел сделать пару анализов на работе в тот же день – так сам Билл объяснил свои действия. Однако через несколько часов Кей скончалась. Заключив, что причиной смерти стал коронаротромбоз, Билл Зиберс решил, что во вскрытии нет необходимости.

Через день на основе анонимных сведений о подозрительных действиях было назначено вскрытие тела Кей Зиберс. Отчеты по токсикологии не дали никакого определенного результата, и Кей похоронили. Однако подозрения возникли вновь, когда распространились слухи, что Билл Зиберс спал с лаборанткой на работе. Тело Кей эксгумировали, и криминалист-токсиколог Кевин Баллард провел анализ на сукцинилхолин – препарат, который повышает уровень калия, что ведет к параличу мышц, включая диафрагму. В тканях он обнаружил сукцинилмонохолин – побочный продукт сукцинилхолина и доказательство присутствия яда в теле Кей.