Она начинает оборачивать длинный конец галстука вокруг короткого, потом делает еще пару оборотов, проводит длинный широкий конец в сделанную ранее петлю, причем моя кузина подробно описывает каждую из этих операций, – и на шее у меня оказывается идеально повязанный галстук… Правда, он немного туговат.

– Смотрится хорошо, – говорит Мэйси, отступив назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. – Этот узел не так замысловат, как узлы галстуков некоторых здешних парней, но он выглядит вполне пристойно.

– Спасибо. Во второй половине дня я просмотрю пару роликов на Ютубе, чтобы знать, что делать, когда буду повязывать галстук завтра.

– Это нетрудно. Ты наловчишься завязывать этот узел в два счета. Вообще-то… – Она замолкает, услышав громкий стук в дверь.

– Ты кого-нибудь ждешь? – спрашиваю я.

– Нет. С моими друзьями я обычно встречаюсь в кафетерии. – У нее округляются глаза: – Ты думаешь, это Джексон? – Она произносит его имя шепотом, как будто боится, что он услышит ее через дверь.

– Нет, я так не думаю. – Но теперь, когда она заронила мне в голову эту мысль… Хм. В животе у меня разверзается пустота. – Что же мне делать? – Мой голос сам собой опускается до шепота. Вчера вечером перед сном он прислал мне сообщение, и теперь, после того как я полночи не спала, думая о нем, меня охватывает ужасная неловкость.

Она смотрит на меня так, словно я упускаю очевидное.

– Ты откроешь дверь?

– А, ну да. – Я вытираю вспотевшие ладони о юбку и кладу руку на дверную ручку. Я понятия не имею, что мне делать, что говорить… хотя, судя по тому, каким тугим вдруг начинает казаться этот дурацкий галстук, возможно, я вообще ничего не смогу сказать, поскольку он просто задушит меня.

Я оглядываюсь на Мэйси, она ободряюще поднимает вверх большой палец, затем я делаю как можно более глубокий вдох и наконец открываю дверь.

И вся моя нервозность мигом проходит, поскольку за дверью стоит отнюдь не Джексон Вега.

– Привет, дядя Финн! Как дела?

– Привет, Грейси. – Он наклоняется и рассеянно целует меня в макушку. – Я зашел, чтобы справиться о состоянии твоей лодыжки и принести тебе твое расписание. – Он протягивает мне лист голубой бумаги. – И пожелать тебе удачи в твой первый день учебы. Уверен, что у тебя все будет хорошо.

Сама я не очень-то в этом уверена, но полна решимости мыслить позитивно, а потому я улыбаюсь и говорю:

– Спасибо. Мне не терпится начать. Моя лодыжка еще побаливает, но, в общем, она в порядке.

– Вот и хорошо. Как ты и хотела, я записал тебя в группу, изучающую изобразительное искусство, и тебе будет преподавать наш лучший учитель истории, поскольку это твой любимый предмет. Но просмотри свое расписание, вдруг там есть повтор. Я сделал все, что мог, но туда все равно могли вкрасться ошибки.

Он треплет меня по щеке, как будто мне пять лет. Это так похоже на моего отца, что у меня щемит сердце.

– Уверена, что с расписанием все в порядке, – говорю я.

Мэйси фыркает:

– А может, и нет. Если папа составлял его сам, вместо того чтобы предоставить это дело миссис Хейвершем, он мог записать тебя на что угодно.

– Расписание составляла миссис Хейвершем, – отвечает он, подмигнув ей. – Я только осуществлял надзор, негодница ты этакая. – Он подходит к ней, одной рукой обнимает ее за плечи и целует в макушку точно так же, как поцеловал меня.

– Ты готова к сегодняшней контрольной по математике? – спрашивает он.

– Я была готова к ней еще неделю назад.

– Прекрасно. А как продвигается дело с той внеаудиторной письменной работой по английскому и литературе? Ты закончила…

– Это же школа-пансион, – перебивает Мэйси, легонько шлепнув его по руке. – А значит, родители тут не должны допрашивать своих детей с пристрастием о каждом задании.

– Это потому, что они ничего не знают об этих заданиях. А я знаю. И это означает, что я могу проверять тебя, когда захочу.

– Как же мне повезло. – Она делает невозмутимое лицо.

– Вот именно, – ухмыляется он.

– Может, ты выйдешь, чтобы я могла одеться? До начала уроков нам с Грейс надо еще зайти в кафетерий, ведь завтрак – этот как-никак самая важная трапеза дня.

– Если только вы не решите позавтракать печеньем с вишневой начинкой «Черри поп Тартс».

– Печенье «Черри поп Тартс» составляет свою собственную, отдельную группу продуктов питания. – Мэйси лукаво смотрит на меня: – Поддержи меня, Грейс.

– Может, не одну, а две, если считать глазурь, – соглашаюсь я. – И печенье с коричневым сахаром тоже.

– Об этом я и толкую!

Дядя Финн целует дочь в макушку еще раз и идет к двери.

– Сделай одолжение, поешь фруктов, когда будешь есть это печенье, хорошо?

– Вишни – это тоже фрукты, – дразню его я.

– Не совсем. – Он ободряюще сжимает мое плечо. – Не забудь зайти ко мне после уроков. Теперь, когда ты стала чувствовать себя лучше, я хочу поговорить с тобой кое о чем и услышать, как прошел первый день твоей учебы.

– Все будет нормально, дядя Финн.

– Надеюсь, что все будет не просто нормально, а отлично. Но как бы все ни прошло, зайди ко мне и расскажи, как у тебя дела. Ладно?

– Да, конечно.

– Вот и замечательно. До свидания, девочки. – Он улыбается нам и исчезает за дверью.

Мэйси качает головой и достает из стенного шкафа свою школьную форму.

– Не обращай на него внимания. Мой отец настоящий зануда.

– Большинство хороших отцов – зануды, не так ли? – замечаю я и подхожу к зеркалу на дверце моего стенного шкафа, чтобы привести в порядок волосы. – К тому же он напоминает мне моего отца. Это так мило.

Мэйси молчит, и, посмотрев на нее, я вижу ее устремленный на меня печальный взгляд. Это однозначно вторая наиболее скверная вещь в моей утрате. Меня очень напрягает то, что все жалеют меня и никто не знает, что мне говорить.

– Это было сказано в позитивном ключе, – объясняю я. – Так что тебе нет нужды чувствовать себя виноватой.

– Знаю. Просто я так радуюсь тому, что ты здесь и мы можем лучше узнать друг друга. А затем я все вспоминаю, и моя радость кажется мне такой эгоистичной. – Она вздыхает: – Ну вот, получается, что я опять говорю о себе, хотя этого вовсе не хочу. Просто…

– Брось. Я все понимаю. И хотя попала я сюда не по своей воле, я тоже рада, что теперь мы можем лучше узнать друг друга. Понятно?

Ее озабоченный вид сменяется улыбкой:

– Понятно.

– Вот и хорошо. Давай, одевайся. Я умираю с голоду.

– Я сейчас! – говорит она и скрывается в ванной.