Слуга ушел. Тин сел на кровати, подвинул к себе поднос и попробовал еду. Вкусно, но есть ему не хотелось. Воду он выпил, и это немного освежило.

Он вспомнил слова слуги о нескольких неделях, которые ему придется здесь провести. Наверное, мальчишка хотел его подбодрить. Знал бы он, что Тину даже один день без Ми Ми казался пыткой.

Над головой что-то негромко жужжало. Тин Вин вслушался в звук, монотонный и безжизненный. Он не нарастал и не слабел. Вместе с ним дул легкий ветерок. Только сейчас Тин почувствовал, как здесь жарко. Ветер не давал прохлады. Как люди могут здесь жить? Как не обжигаются?

Он встал, чтобы исследовать новое жилище. Затаил дыхание, прислушался. По стене ползли два муравья. Под кроватью притаился паук, в чьи сети совсем недавно попала муха. Она еще билась всеми лапками, отчаянно стараясь вырваться. Паук медленно приближался к жертве. На потолке пристроились две ящерицы. Они поочередно цокали язычком. Все эти звуки были знакомы Тину и не сообщали ничего нового. Он раскинул руки и шагнул.

Здешние стулья не скрипели и ничем не пахли. Он сделал еще несколько шагов, и вдруг его ладонь ударилась обо что-то твердое. Боль обожгла руку, добралась до плеча. Тогда Тин решил исследовать комнату, ползая на четвереньках.

Он обнаружил несколько столов разной величины. Все они, как и стулья, не скрипели и не имели запаха. В одном месте Тин вновь обо что-то ударился, теперь уже лбом. Наверное, останется ссадина.

Столкновение не обескуражило Тина. Он решил методично исследовать всю комнату, чтобы впредь ни на что не натыкаться. Помимо всего прочего, возле стены обнаружился большой шкаф. По обеим сторонам от кровати стояли небольшие, но высокие столики, и на каждом — электрическая лампа. Над большим столом висела картина. В комнате было два больших, чуть ли не во всю стену, окна. Сейчас они полуоткрыты, но заслонены ставнями. Тин постучал по доскам пола. Старая крепкая тиковая древесина. Тину захотелось исследовать и весь остальной дом, но он не знал, как к этому отнесутся. А потому вернулся на кровать и стал ждать вечера и возвращения У Со.

Тин задремал и проснулся от стука в дверь. Пришел все тот же мальчик-слуга и сообщил, что хозяин вернулся и ждет господина Тина Вина к ужину.

Они вышли в коридор, подошли к лестнице, только не ровной, как те, что вели к монастырской веранде и крыльцу дома Ми Ми, а круговой. Тин опасливо поставил ногу на ступеньку и, держась за стену, начал спускаться. Его шаги отдавались эхом. Тин понял, что находится не только в просторном, но и высоком помещении, протянувшемся на два этажа. Слуга не торопил его, а тихо шел следом. На последней ступеньке мальчик подхватил Тина под руку. Они прошли еще через две большие комнаты и оказались в столовой.

Дожидаясь Тина, У Со пил газированную воду с лаймовым сиропом и расхаживал взад-вперед по террасе, проверяя состояние сада. На пальме он заметил бурый лист. Как его можно было не увидеть? А садовники проворонили. Значит, проявили небрежность, а этого У Со не терпел. Похоже, настало время с треском выгнать кого-то из слуг. Это заставит остальных внимательнее относиться к своим обязанностям. Конечно, потом лень снова возьмет свое, но на несколько месяцев острастки хватит. У Со спустился к лужайке и стал смотреть, аккуратно ли скошена трава. И тут непорядок! Как можно ровнять лужайку и при этом оставлять торчащие травинки? Открытие рассердило У Со. Завтра же он разберется с бездельниками.

У Со был одним из немногих бирманцев, которым британское владычество не помешало разбогатеть. Он владел различными предприятиями. У него было несколько домов, в том числе и за границей, а также солидные счета в банках. Все это позволяло назвать У Со одним из богатейших граждан Бирмы. Естественно, он не мог соперничать с некоторыми англичанами и другими европейцами. Но те жили совсем в ином мире, почти целиком отделенном от Бирмы, и потому У Со себя с ними не сравнивал. Зато его особняк на Хальпин-роуд мог соперничать с самыми богатыми домами колониальных правителей. В жилище У Со было почти три десятка комнат, бассейн и роскошный сад с теннисным кортом. О таком доме многие англичане из колониальной администрации только мечтали. Сам У Со теннисом не увлекался, но заставлял играть слуг. По утрам, едва всходило солнце, двое из пяти садовников целый час усердно махали ракетками, создавая видимость, что хозяин регулярно упражняется. Соседи и гости считали У Со заядлым спортсменом. Помимо садовников, У Со держал двух поваров, двух водителей, несколько уборщиц, трех ночных сторожей, мальчика-слугу, дворецкого и финансового распорядителя, ведавшего всеми расходами и покупками.

В прошлом ходило немало слухов об источнике его богатства, но У Со становился все состоятельнее, и сплетни вымерли сами собой. Он достиг социального статуса, и домыслы ему нипочем.

Теперь о нем говорили как о целеустремленном человеке, который вышел из низов, но усердием, трудолюбием и предпринимательской хваткой добился богатства и уважения. Все знали, что в начале двадцатого века еще совсем юный У Со сблизился с немецкими промышленниками, осевшими в Рангуне. Он свободно говорил по-немецки и довольно рано стал управляющим на крупной рисовой мельнице, принадлежащей одному германцу. Первая мировая война заставила владельца мельницы и большинство рангунских немцев спешно улепетывать из английской колонии. Мельницу он передал во временное владение У Со, оговорив, что после войны тот вернет предприятие прежнему владельцу. По схожим причинам еще двое «рисовых баронов» продали ему свое дело за символическую плату в несколько рупий. Война окончилась, но никто из них в Рангун не вернулся. У Со нигде и никогда не заикался о столь счастливом повороте судьбы.

Двадцатые годы принесли ему новые богатства и упрочили влияние. А потом разразилась Великая депрессия, последствия которой затронули и Юго-Восточную Азию. Но фортуна снова улыбнулась У Со. Он скупал рисовые плантации и мельницы мелких разорившихся владельцев, затем прибрал к рукам «империю» индийского «рисового барона». Вскоре У Со управлял всеми стадиями торговли рисом: от выращивания до экспорта. Он водил дружбу не только с индийскими конкурентами, но и с англичанами, а также с китайской диаспорой. У Со с ранних лет усвоил простую истину: хорошие отношения могут повредить лишь тому, кто их не имеет. Чтобы злые языки не упрекнули его в том, что он забыл интересы родной страны, У Со делал щедрые пожертвования двум крупнейшим рангунским монастырям. На свои деньги построил три пагоды, а у себя в особняке поставил буддистский алтарь, видимый каждому, кто приходил в гости.

Короче говоря, в свои пятьдесят У Со имел все основания благодарить судьбу за редкую к нему благосклонность. Даже трагическая смерть жены, случившаяся два года назад, не поколебала в нем этой уверенности. Брак был бездетным, и У Со относился к нему как к невыгодному партнерству, сохраняемому ради общей выгоды. Супруга была дочерью богатого судовладельца. У Со женился на ней с расчетом снизить затраты на перевозку риса. Увы, он не знал, что в тот момент отец невесты находился на грани банкротства. У Со все же вступил в официальный брак, но они с женой так и не стали близкими людьми.