Но такими им суждено было оставаться совсем недолго.

Решиться на тайную «экспедицию» в Блэкторн-Мэнор было несложно; гораздо сложнее оказалось осуществить это намерение. В течение нескольких дней после того, как Грейс попросила его выкрасть браслет, Джеймс находил себе всяческие оправдания, чтобы отложить «экспедицию». То отец поздно засиживался в гостиной и мог заметить его исчезновение; то погода была слишком плохая для того, чтобы высовываться на улицу; то луна светила слишком ярко, что лишало его возможности подобраться к особняку незаметно.

А потом, однажды ночью, Джеймс проснулся оттого, что ему приснился неприятный сон; он задыхался, сердце бешено колотилось, и ему казалось, будто он только что чудом спасся бегством от какого-то монстра. Простыни были сбиты, одеяло валялось на полу. Он поднялся с постели и какое-то время расхаживал по комнате, пока не понял, что заснуть сегодня уже не удастся. Тогда он надел брюки и рубашку и вылез в окно.

Все это время он думал вовсе не о Грейс, а о Корделии, но в конце концов каким-то образом ноги принесли его к стене Блэкторн-Мэнора. Зайдя так далеко, Джеймс уже не мог возвращаться назад; он напряг силу воли и превратился в тень. Он довольно быстро просочился сквозь стену, миновал заброшенный сад и проник в вестибюль дома.

Оказалось, что он не был готов видеть Блэкторн-Мэнор глухой ночью. Здесь царила мертвая тишина, но в этой тишине Джеймсу чудилось нечто жуткое, как будто он стоял у края открытой могилы. Толстый слой серебристой пыли покрывал перила лестницы, мебель и висевшую по углам паутину. По краям поля зрения расползался серый туман – Джеймс знал, что это граница между миром живых и царством теней. Он прекрасно понимал, что, добровольно превратив свою плоть в тень, может навсегда остаться в призрачном мире.

Но он дал обещание.

Джеймс мог видеть призраков, а здесь призраков не было. И тем не менее, он чувствовал, что дом населен потусторонними существами. Ему представлялось, будто тени внимательно прислушиваются к его шагам. Но самой поразительной вещью были часы. Все часы в доме, мимо которых проходил мальчик, были остановлены и показывали одно и то же время: без двадцати девять.

Джеймс поднялся по лестнице на второй этаж. У стены длинного коридора, который заканчивался дверью в башенку, вырисовывался наводящий жуть силуэт. Высота его в два раза превышала человеческий рост, но, к счастью, это оказался всего лишь декоративный предмет, комплект доспехов. Доспехи были сделаны из стали и меди и напоминали массивный скелет: нагрудник был выполнен в виде грудной клетки, а шлем с забралом походил на оскаленный череп. Увидев латы, Джеймс застыл на месте и несколько мгновений стоял, пристально глядя на страшную фигуру, пока до него не дошло, что это такое. Перед ним было одно из знаменитых механических созданий Акселя Мортмэйна, пустая оболочка, в которой прежде обитал демон. С такими монстрами родители Джеймса сражались, когда были немногим старше, чем он сейчас – и одержали победу.

Грейс говорила ему, что Татьяна, поселившись в доме, оставила особняк медленно рассыпаться в прах и ни к чему не прикасалась, но оказалось, что это не совсем верно. Она внесла кое-что новое – установила эту механическую штуку у себя в галерее. Зачем? Что этот механизм значил для нее? Может быть, это была некая «дань уважения» Мортмэйну, который едва не уничтожил расу Сумеречных охотников?

Джеймсу очень не хотелось поворачиваться к железной штуке спиной, но он взял себя в руки, двинулся дальше и вскоре обнаружил дверь, ведущую в кабинет Татьяны. Комната была заставлена какими-то ящиками и коробками, завалена кипами пожелтевших бумаг и стопками заплесневелых книг. На стене висел портрет юноши – он был чуть старше Джеймса, на худом изможденном лице сверкали огромные зеленые глаза. Джеймс понял, кто это такой, хотя никогда не встречал его. Джесс Блэкторн.

Под портретом юноши стоял низкий столик из кованого железа, украшенный извилистыми терновыми ветками – судя по всему, Блэкторны были просто помешаны на этом орнаменте. На столе Джеймс увидел металлическую шкатулку. Замок был встроен в крышку, и на гладкой поверхности виднелась лишь замочная скважина.

Не глядя на металлический ящик, Джеймс положил ладонь на крышку. В течение нескольких секунд он чувствовал, как его тело рывками переносится из реальности в призрачный мир и обратно, и на какой-то ужасный миг перед ним предстал потусторонний пейзаж, выжженная земля и уродливые черные деревья.

Джеймс сунул призрачную руку внутрь шкатулки, почувствовал, как пальцы его сомкнулись на холодном металлическом предмете, напоминавшем змейку, и выдернул руку. Это был браслет матери Грейс, именно таким она его описывала.

Он выбежал из кабинета, бросился прочь из особняка. Тусклые лучи света, проникавшие сквозь пыльные стекла в окнах коридоров, покачивались и извивались, подобно клубкам серебристых змей.

Приближаясь к собственному дому, Джеймс вдруг вспомнил, что по-прежнему пребывает в облике тени. Он тут же остановился на пустом, ничем не примечательном участке дороги, окруженном с обеих сторон густым лесом; ни Блэкторн-Мэнор, ни поместье Эрондейлов не были видны отсюда. На черном небе сияла серебристая луна. Снова по краям поля зрения появился серый туман, но Джеймс крепко зажмурился и приказал себе возвращаться в свое физическое тело. Ничего не произошло.

В эту минуту он был существом, которому не требовалось дышать, но, несмотря на это, он услышал собственное дыхание, тяжелое, прерывистое. Во время недавней болезни он превращался в тень на считаные мгновения, в Академии Сумеречных охотников он также проводил в виде тени не больше минуты. Но в те времена он не совершал это превращение по собственной воле.

Как это ни странно, мысли его обратились к Корделии, и он услышал голос девушки, доносившийся до него сквозь лихорадочный туман, сквозь завесу теней. Он упал на колени, но руки его не оставили отпечатков на земле. Он опустил веки. «Позволь мне вернуться. Дай мне вернуться. Не бросай меня одного в темноте».

Джеймс почувствовал какой-то рывок, словно упал на землю с большой высоты, и невольно открыл глаза. Он больше не был тенью. Кое-как он поднялся на ноги, жадно хватая ртом холодный, свежий воздух. Серый туман, наступавший на него, исчез.

– Ну, – произнес он вслух, ни к кому не обращаясь, – больше никогда в жизни я этого не сделаю. Даю слово. Больше никогда.

На следующую ночь Грейс ждала его под большим тисовым деревом на опушке Леса Брослин. Не говоря ни слова, он вложил ей в руку браслет.

Некоторое время она с задумчивым видом вертела украшение в белых пальцах, и свет играл на серебряном ободке с выгравированными на нем словами.

«Loyaulté me lie». Джеймс знал, что означает эта фраза. Таков был девиз давно умершего английского короля. «Верностью связан».

– Это был девиз семьи Картрайтов, – очень тихо произнесла Грейс. – Когда-то меня звали Грейс Картрайт. – Улыбка, призрачная, словно лунный свет зимой, коснулась ее губ. – Пока я ждала тебя, я вдруг сообразила, как глупо с моей стороны было просить тебя украсть эту вещь. Я же не могу его носить, матушка обязательно заметит. И не рискну держать браслет в комнате, ведь она в любой момент может его найти. – Грейс подняла взгляд на Джеймса. – А ты не хотел бы носить его? – спросила она. – В знак нашей дружбы. Ведь ты мой единственный друг. И всякий раз, встречая тебя, я буду вспоминать о том, кто я на самом деле.