— А как можно это знать? — спросила Вероника только для того, чтобы не молчать. Смотреть на мать ей было до того невыносимо, что она боялась, что сейчас закричит.

— А вот это хороший вопрос. Самый правильный. — Олег продолжал улыбаться, и улыбка его была спокойной, чуть ли не ласковой. — Знать, где лежит нужное полено, может только тот, кто его туда положил. Правда, Женя?

Джемма Джентиле откинула назад волосы и с вызовом осмотрела собравшихся. Затем протянула руку и достала из самого крайнего ряда лежащих у дальней стены поленьев одно, третье сверху. Резко дернула, разделяя его на две части. Внутри выдолбленного углубления лежало что-то, завернутое в серую тряпицу.

— Правда, — только и ответила она, протягивая свою находку Олегу. Тот послушно взял.

* * *

Выбравшаяся из подвала компания снова расположилась вокруг круглого стола в Юлькином доме. В беседке решили «не отсвечивать», чтобы их разговор не стал достоянием чужих ушей. А обсудить было что. На подстеленном белом полотенце лежало разделенное на две части березовое полено, а рядом с ним — развернутая тряпица, в которой, как и предсказывала Юлька, находилось россыпное золото. Найденные на чердаке кухонные весы, хоть и были выпущены в далекие шестидесятые годы, вес тем не менее показывали исправно. В полене тридцать лет хранилось полтора килограмма золота.

Юлька, забросившая невод во всемирную паутину Интернета, быстро нашла сайт, по которому недавно уже делала нехитрые расчеты. Цена самородного золота на мировых рынках превысила двести долларов за грамм, а значит, сейчас на старом кухонном столе лежал эквивалент трехсот тысяч долларов. По нынешнему курсу это было более восемнадцати миллионов рублей — сумма, за которую вполне можно убить. Оглашенную Юлькой информацию компания встретила полным молчанием.

— Весь вопрос в том, кто знал о том, что в доме хранилось золото, — наконец прервал его Василий Васильевич.

Мужчина, похоже, так и не отошел от шока, вызванного внезапным воскрешением из мертвых Жени Ракитиной, грудь его бурно вздымалась от пережитых волнений, глаза подозрительно блестели, словно от непролитых слез.

— Я знала, — тихо сказала Женя, или Джемма, как привыкли ее называть собравшиеся. — Ведь это я его туда спрятала.

— То есть спустя тридцать лет вы вернулись в Сазоново специально для того, чтобы достать клад?

— Конечно, нет. — Женщина расправила плечи и сейчас выглядела гордо и неприступно, как королева. Юлька против воли залюбовалась ею. — Я была уверена, что золото давным-давно нашли. Не так уж серьезно я его и спрятала. Я вернулась, потому что меня тянуло сюда, в места, где я выросла. Я хотела узнать, жив ли дядя Леша, что с ним стало, принесло ли ему счастье то лихое богатство, ради которого он убил человека.

— Но как же так случилось, что вас считали погибшей, а вы были живы и здоровы, да еще и оказались за границей? Или этому тоже вы поспособствовали? — спросила Юлька и перевела требовательный взгляд на Василия Васильевича.

— Нет, я не знал, здоровьем внуков клянусь! — замахал руками тот. — То, что Вадим Бекетов не повесился, — это да, это я подыграл его семье. А про Женю — нет, не знал!

— Никто не знал, — тихо сказала Джемма, — только родители Вадима. Но для того, чтобы понять, как все это произошло, надо вернуться на тридцать лет назад.

В тот ужасный вечер, когда девушка увидела, что ее дядя Алексей Кириллович Ракитин вместе с соседом Игорем Грушиным убили мальчика Митю, она в шоке вернулась домой, нашла брошенное Митькой полено, спрятала его в подполе и, не зная, что делать дальше, поднялась на чердак, где излила душу на страницах дневника, сделав там последнюю запись. Сдать человека, который ради нее пожертвовал собственной жизнью и похоронил себя в глуши, отказавшись от приключений и странствий, она не могла.

Но и смотреть в глаза дяде, зная, что он убийца, вести себя как ни в чем не бывало не могла тоже. Единственным выходом было исчезнуть, но так, чтобы ее никто не искал. Первое, о чем подумала девушка, которую вдобавок к другим переживаниям еще и предал любимый человек, было самоубийство. Оно казалось единственным выходом из создавшейся ситуации, и Женя бросилась к обрыву под сосной.

Но там ее ждал Вадим. Он словно предчувствовал, что любимая прибежит сюда, к месту, где они провели столько времени вдвоем, месту, где она узнала о его предательстве. Он плакал и просил у Жени прощения, говорил, что любит ее и просто не мог устоять перед соблазном. Если бы он порочил Катьку, говорил о ней плохо, то Женя не стала бы его даже слушать, но парень винил во всем только себя.

На фоне Митькиного убийства измена Вадима казалась не стоящей внимания мелочью. Поэтому девушка рассказала ему все: и о том, что увидела, и о найденном и перепрятанном золоте, и о том, что она скорее прыгнет с утеса, чем выдаст милиции своего дядю. Девушку трясло как в лихорадке, потому что она не знала, что делать. Решение нашел Вадим.

— Пойдем. — Он встал и потянул Женю за руку. — Мы должны все рассказать моему отцу, он умный и обязательно что-нибудь придумает.

Бекетов-старший рассказ Жени выслушал молча, не перебивая, задал несколько вопросов, строго по существу, немного покачался с носков на пятки.

— Ты права, девочка, — сказал он. — Тебе нужно исчезнуть. Мальчику этому уже не поможешь, доказать что-либо будет сложно, эти два мерзавца сошлются на то, что у тебя с головой непорядок, затаскают по экспертизам. Значит, так, ты напишешь прощальную записку, которую мы оставим на обрыве. Пусть все думают, что ты бросилась в воду. Вот только надо придумать, отчего.

— Понятно, отчего, — через силу сказал Вадим и густо покраснел. — Из-за моей измены. Я изменил Жене, и она не перенесла этого.

— Ну ладно, ты это подтвердишь, — немного ошарашенно согласился Бекетов-старший. — Но у тебя же будут спрашивать, с кем.

— С Катериной.

— Негоже втягивать в это еще одного человека. Она может проболтаться, что все это неправда.

— Это правда… — На Вадима было больно смотреть, и Женька старательно отводила глаза, чтобы не видеть его красивое, измученное лицо. — Я действительно был с Катериной, и Женя это видела. Она потому и оказалась в тех кустах, потому что убегала от меня.

— Да ты, оказывается, мерзавец, — задумчиво произнес отец, и в этой задумчивости было столько беспощадности, что Вадим зажмурился, и Женя вместе с ним. — Ну что ж, тогда комбинация усложняется. Женю будут все считать мертвой, станут искать, но не найдут, так бывает. Мы увезем ее в Москву, моего влияния хватит, чтобы выправить ей документы взамен тех, которые остались дома. Она начнет новую жизнь. Но подставлять под допросы тебя я не хочу. Не верю, что ты не проболтаешься, уж извини. Да и от притязаний этой девицы, — он имел в виду Катьку, и слово «девица» прозвучало в его устах как непечатное, — тебя нужно избавить. Поэтому самоубийств будет не одно, а два.

— И что, мое тело тоже не найдут? Это как-то странно, — неуверенно заметил Вадим.