этого все присутствующие решили, что князь — крамольник и его сообщники достойны смерти. Нам неизвестно, о чем думал Василий в ночь перед казнью. Вероятно, просил Бога сотворить чудо и продлить его жизнь для новой борьбы с самозванцем. Но, может быть, он просил своих тайных сторонников вымолить для себя прощение у Лжедмитрия. Ведь умирать с позором, хотя и за правое дело, никому не хотелось.

25 июня князя Василия Ивановича вывели на Красную площадь, где уже была сооружена плаха. Во избежание беспорядков ее окружала стража из 8 000 стрельцов во главе с П. Ф. Басмановым, назначенным за свою преданность главой Стрелецкого приказа. Действительно, поглазеть на казнь самого знатного князя Рюриковича собрались тысячи москвичей. Некоторые даже сочувствовали Шуйскому, полагая, что тот лучше всех знает истину о Дмитрии. Басманов зачитал обвинительный приговор, закончив его такими словами: «Наш царь милостив и никого не велит казнить зря. Шуйский же — предатель и изменник, замысливший возмутить всю землю». После этого к князю подошел палач и велел раздеться до пояса. Снимая парчовый кафтан и боярскую шапку, Василий наконец-то осознал, что его рано поседевшая голова сейчас покатится под ноги палача. Со слезами на глазах стал он прощаться с москвичами, публично каяться и просить прощения за грехи. Князь тянул время и надеялся на спасение. Ведь тайные сторонники обещали ему помочь. Действительно, когда палач потребовал, чтобы князь положил голову на плаху, из ворот Кремля не спеша выехал дьяк с указом о помиловании. Спектакль был разыгран исключительно мастерски! Несомненно, что в лице Гришки Отрепьева погиб гениальный актер и режиссер. Устрашенный Шуйский упал на колени и воздал хвалу Богу и «царю Дмитрию». Народ ликовал и с восторгом вопил: «О сколь милостивого царя даровал нам Бог! Ведь он милует даже своих изменников, желавших лишить его жизни!» Несомненно, что многие из окружения лжецаря посоветовали ему не начинать царствование с казни одного из наиболее именитых бояр. Ведь это произвело бы самое негативное впечатление и на подданных, и на иностранных монархов, поскольку слухи о его неистинности продолжали будоражить общественность.

Хотя князь Василий пережил на плахе страшные минуты, это не остановило его от новой борьбы за истину. На этот раз действовать он решил более осмотрительно и только при благоприятном стечении обстоятельств. Как опять показало время, именно его провидение выбрало в качестве палача для авантюриста Гришки Отрепьева. Пока же братья Шуйские поехали в Галич — традиционное место ссылки для представителей их рода. Но там они пробыли совсем недолго — только до осени. Многочисленные родственники убедили лжецаря, что раскаявшихся князей следует вновь принять при дворе и вернуть им былое высокое положение. Поскольку многие сторонники князя Василия из числа купцов и жителей посада были все же казнены в назидание другим крамольникам, то к новому заговору решили привлекать только дворянство, да и то после длительной проверки.

Вернувшись в Москву, В. И. Шуйский решил ни в чем не выдавать своих мыслей и тайных намерений. Он стал зорко наблюдать за поведением своих собратьев и примечать всех, кто оказался обижен лжецарем, кто недоволен новыми порядками при дворе, и т. д. Одним из первых в поле его зрения попал бывший любимец царя Бориса, окольничий Михаил Игнатьевич Татищев. 20 апреля 1606 года во время пира тот возмутился, что на стол подали жаркое из телятины. Православные люди считали это мясо нечистым и в пищу не употребляли. Князь Василий решил поддержать Михаила и подтвердил, что телятину русские люди не едят. Нарушение исконных традиций бросало тень на «Дмитрия», как бы уличая в том, что он — иноверец и чужак. Поэтому Татищева тут же выслали подальше от царского двора. Шуйский же отделался легким испугом. Но своим поступком он показал всем, что не отказывается от попыток разоблачить самозванца. Недовольные вновь увидели в нем своего лидера. Вскоре число противников Лжедмитрия существенно возросло, виноват в этом был он сам. Князю Василию даже не пришлось тайно заниматься разоблачениями и вербовкой заговорщиков. Причины недовольства русской знати лжецарем были следующие. Во-первых, всех глубоко возмутила его женитьба на польке и католичке Марине Мнишек. Сначала для подарков невесте была разорена царская казна, потом в столицу прибыла целая свора ее наглых и алчных родственников, стремящихся занять при русском дворе первые позиции, и, наконец, ее еще до свадьбы венчали царским венцом на царство, чего никогда раньше не было. Во-вторых, менее знатные дворяне были недовольны перспективой похода на сильную турецкую крепость Азов. Они не беспочвенно полагали, что сложат свои головы в донских степях. В-треть-их, православное духовенство с тревогой наблюдало за тем, как в худшую сторону менялись нравы и обычаи при царском дворе, показывая дурной пример не слишком крепким в вере молодым повесам. Беспокоила и активная переписка царя с папой римским и католическим духовенством.

Наблюдая за переменой в отношении к Лжедмитрию верхушки русского общества, князь Василий мог только от удовольствия потирать руки. Он чувствовал, что на этот раз победа будет за ним. Необходимо было только правильно выбрать момент для решающего удара. Следует отметить, что среди приближенных Лжедмитрия никто не подозревал о новом заговоре Шуйского. Удар ждали то со стороны стрельцов, то со стороны дьяков (один из них, Тимофей Осипов, пытался публично обличить самозванца). Князь Василий же, напротив, был исключительно обласкан лжецарем. На его свадьбе он получил самую почетную должность тысяцкого (обычно ее доверяли ближайшему родственнику жениха). На пиру сидел выше всех бояр. Получалось, что у самого заговорщика не было причин быть недовольным Лжедмитрием и положением при дворе. Но Шуйский, судя по всему, уже давно задумал подняться еще выше — на царский трон. А почему бы и нет? Ведь он был из рода суздальских князей, не раз получавших ярлык на Великое Владимирское княжение, дававшее им право считаться старшими среди всех остальных русских князей. Такое положение не могло даже присниться предкам Бориса Годунова и тем более Гришки Отрепьева.

Но Василий Иванович понимал, что расправиться с самозванцем, тщательно охраняемым стрельцами и иностранными наемниками и имевшим поддержку нескольких тысяч поляков из свиты Марины Мнишек, будет не так-то просто. Поэтому решил разработать хитроумный план, основанный на внезапности и дезинформации. Согласно плану, ранним утром следовало создать панику: все московские колокола должны были тревожно загудеть. Заговорщики под предлогом сообщения лжецарю о происшедшем должны были ворваться во дворец и убить его. Одновременно их сообщникам следовало ездить по московским улицам и говорить горожанам о том, что поляки вознамерились убить «Дмитрия Ивановича», чтобы посадить на престол Марину Мнишек.