По пейзажу за окном ничего не понятно. Движемся сначала по трассе, приближаясь к границе города. Потом вдоль каких-то лесов. Ориентация совсем теряется, когда мы выезжаем на грунтовую дорогу.

— Можете туда не смотреть, Антон Борисович. Лучше займитесь полезным делом, — комментирует Абрамов мои действия и тут же кладет на колени какую-то папку.

— Что это?

— Счастливая жизнь вашей секретарши. Насколько я знаю, она вам очень дорога.

Следил все-таки, гондон! Даже спрашивать не стану, откуда он знает о наших отношениях со Светой. Надеюсь, больше ничего не раскопал кроме этого, не стал рыть под того же Мишу. Но, судя по всему, информации на меня оказалось достаточно, чтобы протянуть эти ужасные бумаги.

И, как вижу, это передача компании в его руки, а точнее преобладающей доли своих акций, которые позволят захватить власть над всем и вся. Хочется орать в горло от досады, хочется бить, кричать, проклинать все на свете. Но реальность от этого никуда не денется.

Я не смогу запросто отдать годы тяжелой работы одному старперу, который возомнил себя пупом земли. Помните, я когда-то говорил, что Абрамов — акула бизнеса? Забудьте. Он самая настоящая пиранья, готовая не только возвысить ваши активы, но и отобрать их, нажав на нужный рычаг.

— Выбор за вами.

Конечно, блядь, за мной! Вы бы еще маму родную продали, чтобы этот план воплотить в жизнь! Только я не из таких! Нет у меня слабых мест! Блядь! Кому я вру! Если еду сейчас хер знает куда в машине с монстром, то все же он нашел управу и на меня. И ею оказалась моя красавица.

И в одном он прав — выбор за мной. Любимая женщина или любимая компания? Человек, который в последнее время стал для меня всем, или же работа, в которую вложил годы труда? Выбор очевиден. И думать даже не стоит. Но сначала…

— Вы отдадите ее целой и невредимой, потом я отдам вам все, — заявляю смело, глядя в довольные глаза старика. Как же хочется врезать по этой наглой физиономии, раскрошить к херам нос, однако сейчас не время проявлять эмоции. Нужно держаться, хотя бы ради моей девочки.

— Конечно, конечно. Мы скоро приедем.

Еще бы мы быстро не приехали! Вряд ли этот седовласый мудак станет кобениться. Только что будет, когда я увижу ее? Что случится, когда заберу Свету и подпишу все бумаги? Жопа будет, вот что! Миша не простит предательства с моей стороны, но я не прощу себе, если оставлю Свету в беде.

Она ни в чем не виновата. Оказалась не в том месте и не в то время. Пешка. Рычаг давления. Но я не позволю ни одному идиоту расплачиваться ею за мои грехи. Убью всех, кто встанет на пути, но заберу свою девочку из этого ада.

И насчет ада я оказываюсь прав как никогда. Потому что жуткое место, явно похожее на Припять, не внушало никакого доверия. Заброшенная пятиэтажка — первое, что попалось на глаза, да и сам район с парой таких же заброшенных зданий по соседству намекал, что здесь давно никто не обитал за последние лет десять. Кроме нас, видимо.

— Жду вашу подпись, — Абрамов спокойно протягивает ручку еще до того, как я хотел выйти из машины и потребовать вернуть мою малышку.

— Где Света?

— Подпись, — произносит мужчина с нажимом в голосе.

Проклиная все и вся, ставлю заветную подпись. На каждой, мать его, странице. Какой договорчик составил! Юристы молодцы! Специально так сделали, чтобы я не увернулся. Абрамов чуть ли не руки потирает, как злодей из мультиков, аж глаза сверкают, когда я отдаю бумаги. Будь проклят этот старый мудак! Пусть сквозь землю провалится.

— Отведите его, — требует Абрамов, опустив стекло и взглянув на каких-то двух перекачанных мужчин, которых я почему-то не сразу замечаю.

Мы так же спокойно выходим из машины, только в отличие от меня Абрамов остается у машины, поджигая сигарету, а я отправляюсь следом за мужчинами. Один идет впереди меня, другой сзади. Как под конвоем, мать его! Словно не бизнесмена ведут, а заключенного! Спасибо, что за руки не тащат, блин! Но выхода нет. Лучше так, чем как-то иначе.

Заходим в заброшенный подъезд, поднимаемся на второй и шагаем вдоль обшарпанного коридора. Иногда натыкаюсь на дырки в полу, но стараюсь обходить их. Блядь! Сколько можно уже шагать? Вы ее в катакомбах спрятали, что ли? Тогда почему второй этаж, а не подвал?

Эти шкафы мысленно услышали меня. Через пару шагов мы останавливаемся у единственной целой двери. Сразу видно, что не родная — хорошо прикреплена к стене. Да и сами стены не выглядели слишком обшарпанными.

Тот мужик, что спереди, открывает ключом железную дверь и пропускает меня внутрь. Темно, хоть глаза выколи! А я надеялся, что в заброшенках все окна повыбивали. Видимо, не все. Но не это шокирует меня, заставляя впасть в ступор. В гребаный, мать его, ступор. Обычно в таких ситуациях мужчины должны вести себя сдержанно, мысленно уверяя свою вторую половинку, что все закончится хорошо.

Но я не могу!

Не могу смотреть на любимую женщину в разорванном вечернем платье и с потрепанной прической, связанную по рукам и ногам на каком-то обшарпанном стуле. Да еще и с заклеенным ртом! Под глазами образовались черные круги, а этот умоляющий взгляд так пронзителен, словно я последняя надежда на выживание!

Вы там совсем охуели? Это что, преступница какая-то, чтобы связывать ее так? Она ни в чем не повинная женщина, а вы такой херней занимаетесь! Она вряд ли сдачи даст, а вот я не только навтыкать по морде лица смогу!

Ебаный в рот! Мы будто в кино снимаемся! Но там не трясет от ярости, а внутри не разгорается гнев за причинение вреда любимой! Как же эти ебаные актеры держатся, супергероев из себя строят? А если со Светой что-то случится? Я никогда себе этого не прощу!

— Чего встали? Развязывайте! — рявкаю на этих придурков-амбалов, которые продолжают стоять на месте.

Алло! Чего тормозите? Я выполнил все условия! Вопрос решен! Компания принадлежит Абрамову! Давайте назад мою женщину! Эй! Чего стоите как истуканы? Мне еще раз повторить? У меня терпение не железное! Обещал навалять? Да на раз-два! Сострою из себя рэмбо со стальными яйцами — и пылинки от вас не останется!

Только эти идиоты считают иначе. Хотя зря я так называл двух сильных мужчин, которые в два счета делают что-то непонятное. И после этого непонятного я не чувствую ничего, кроме ноющей боли в голове, холодного бетона, куда перетаскивают мое тело. И темноты, в которую проваливаюсь, напоследок взглянув на красивые женские ножки, перевязанные веревкой.

Прости меня, Светочка, прости…

Как же болит голова! Она кажется невыносимо тяжелой, свинцом налитой. Тонкая шея не в состоянии ее держать. Наклоню ее вправо — она упадет, влево — тоже упадет. И подняться не сможет ни при каких обстоятельствах, как бы я ни старалась. Сил совсем нет. Их словно выкачали насосом. Полная апатия. Бесконечность. И дикая усталость. Хочется спать… много спать…