– Здесь всегда так, – говорю я. – Место такое.

Она смотрит на меня усталым взглядом, и я без слов подливаю ей еще лимонада.

– Как отсюда выехать на шоссе?

– А куда вы едете?

Обычно случайному человеку такого не рассказывают. Я бы точно не стал. Но те, кто останавливается попить, рассказывают всегда. Кажется, это называют «синдромом случайного попутчика». На самом деле – место такое.

– Далеко, – говорит она. – Уж если мне представился шанс сбежать из этого городишки, поверь, я не остановлюсь, пока не отъеду от него за тысячу миль.

Я смотрю на нее – пока она разглядывает Джеки – и вижу. Там и в самом деле только дождь, и холод, и серость, как ранним ноябрьским утром.

– А он неплохо выкручивается, без лапы-то, – говорит девушка.

Вот это – и еще она не спрашивает про взрослых. Два очка на ее счет. И указатель на Портленд – проезжайте, мэм, путь открыт.

– Сперва прямо, увидите перекресток – там налево…

Я вытягиваюсь во фрунт и козыряю, когда «Форд» плюется пылью из-под капота и двигается дальше.

Не люблю, когда спрашивают о родителях. Я знаю, что всегда жил в непокрашенном доме вверх по холму, вместе с Джеки. Я могу рассказать про вещи, что были всегда: золотые колосья пшеницы, которую никогда не соберут, облупившийся почтовый фургон, лежащий кверху боком в овраге недалеко отсюда.

Я могу рассказать о старой заправке Эда: три безукоризненно красные колонки, неподвижные в желтоватом свете четырех часов пополудни. Таблички с ценами висят, как флаги давно разбитой армии.

Там никого нет.

Через полчаса дорога снова зашуршала. На этот раз – дама в элегантном «Крайслере», в элегантном костюмчике, в шейном платке под цвет машины. Назвала меня «милым мальчиком» и стала охать-ахать на Джеки.

– Знаешь, милый мальчик, я, кажется, заблудилась.

Я насупился, молчу. Сейчас еще попросит взрослых позвать.

Она чуть помялась и продолжает:

– Я решила сделать тут круг на машине. Повспоминать… Мы часто ездили здесь с моим покойным мужем… А теперь вот никак не могу выехать на шоссе.

Я в нее вгляделся – и увидел только асфальт и асфальт, бесконечно убегающий из-под колес.

– А давно умер ваш муж?

Она смутилась – так, будто ее попросили вспомнить таблицу умножения.

– Около десяти лет назад…

По такой дороге можно колесить долго, а потом ненароком свернуть на бензозаправку.

– Поезжайте прямо, до развилки. Там будет поворот на Джексонвиль – увидите, там указатель. Это сельская дорога, но по ней вы выедете на шоссе.

– Спасибо, милый мальчик.

Мне достался доллар, дверь седана хлопнула вежливо, почти неслышно.

Перед самым выездом на Джексонвиль у нее сядет батарея, дамочке придется дожидаться кого-нибудь, чтобы «прикурить». Я видел того, кто придет ей на помощь, мне он вполне нравился – чуть ее постарше, давно разведен, взрослые дети за пол земного шара отсюда. Джентльмен, не из тех, кто бросит даму посреди дороги. А дальше… дальше пусть сами разбираются.

Потом мы с Джеки ждали долго-долго. Успели развернуть наш пикник и запить сухари вечным лимонадом. Я выковыривал застрявшую в зубах мяту и смотрел на горизонт; Джеки улегся в пыль рядом со мной, высунув язык.

Я люблю тех, кто появляется днем. Солнце не обманешь, оно будто просвечивает их насквозь.

Дорога послала мне парочку. Нормальные с виду – бывают такие, что подъезжают, и издалека видно, как машина раскалилась от ссоры. А эти ничего – открыли окно, он попросил у меня два стакана, отдал один жене, а потом и второй дал допить.

– Ох… надо было все-таки лететь самолетом. Такая жара… – Особого недовольства в ее голосе не было.

– Да ладно. Теперь я бог знает, когда сюда вернусь…

– Теперь ты такие места будешь на «Сессне» пролетать, – сказала она, и засмеялась, и поглядела на него, ища ответного смеха. Он улыбнулся, но потом вышел из машины, прислонился к дверце и стал смотреть на небо.

– Какое чистое, – сказал он, а потом перевел глаза на меня, а там – будто детская мольба: «Не увозите меня, пожалуйста».

– А куда вы едете?

– Скажи ему, Фил, – велела она из машины, радостно сияя темными очками. Она вообще была радостная. – Мы едем в большой город, в Сан-так-его-Франциско!

– Ладно тебе, Пэм. – Парень улыбнулся. Он казался таким спокойным и уверенным… а в глазах вот такое.

Мама, папа, не хочу уезжать.

Чаще это у детей бывает – им не дают выбирать дорогу. Но чтоб у взрослого…

Только одна вещь может помешать взрослому человеку выбрать путь.

Насколько я знаю, потом он сильно об этом пожалеет.

– Потому что Фил у меня самый лучший, – сообщила женщина.

– Да уж, самый лучший, особенно по части дорожных карт, – усмехнулся парень. – Слушай, дружище, может, ты подскажешь, как отсюда выбраться? Мы вроде ехали по нужной дороге, а потом… – Он развел руками.

– Конечно, подскажу. Это просто, вы езжайте прямо, на развилке вправо, а потом увидите указатель. Там так и написано – Сан-Франциско.

Под ее взглядом парень потянулся за кошельком и вытащил для меня новенькую банкноту. Видно, это входило в его новый образ – успешного дельца из Сан-Франциско, или кого там она видела.

Они уехали, и пшеница заколыхалась им вслед. На дороге, куда они свернут, неожиданно пойдет дождь, потом у них забарахлит мотор, потом окажется, что они опять свернули черт-те куда… и так далее, пока она не выскочит из машины, громко хлопнув дверью, и не пойдет пешком – в сторону ближайшего мотеля.

Они помирятся. Потом. Но так у него, по крайней мере, будет время подумать.

Я ведь не всемогущий.

Дорога, по которой едут на бензоколонку Эда, – самая одинокая на свете. Она – плохое место… Люди приезжают на покалеченных машинах, глаза у них очень усталые и будто стеклянные. Эти ничего у меня не берут, только просят показать направление. Джеки от них забивается в пшеницу, поджав хвост, но, сдается мне, они и так не обратили бы на него внимания.

Живые тоже бывают. Я помню одного: он хлебал мой лимонад, будто пил последний раз в жизни. Да так оно, наверное, и было.

– Знаешь, в чем проблема с Богом, сынок? – сказал он. – Он знает все твои слабости. Лучше, чем твои родители, твой сволочной старший брат, даже лучше, чем твоя жена. А ты ведь веришь в Него. Тянешься к Нему. И в этот самый момент Он по твоей самой слабой точке – хрясь! И ты рассыпаешься.

Я пытался представить для него другую дорогу, но, сдается мне, он все равно вырулил на бензоколонку.

Только один раз я сам отправил человека на заправку. Он остановился рядом с моей скамейкой, но пить ничего не стал. Всего только спросил: