— Если бы я выполнял все предписания дворцового этикета, я бы свихнулся к началу второго года правления, — ухмыльнулся Гуриг. — К счастью, мне не нужны доверенные помощники, чтобы изменить внешность: это я и сам умею. А компания для прогулок по городу у меня, как видите, имеется. Маленькая, но хорошая.

Лаюки и Магистр Моти заулыбались, напустив на себя донельзя таинственный вид. Я так понял, что они и есть эта самая «хорошая компания». Но подозревал, что как минимум о половине вылазок этого «Харуна-ар-Рашида» ребята не догадываются. Я бы ни капли не удивился, узнав, что Король еще и по портовым кабакам с предводителем портовых нищих время от времени шляется, причем платит за веселье бедняга Коба. Я бы годовое жалованье поставил, что так оно и есть. Я довольно скверно разбираюсь в людях, но некоторые, как мне кажется, самые важные вещи понимаю о них сразу же. Просто вижу, как обстоят дела, а объяснить ход своих рассуждений не могу, потому что, честно говоря, нет никакого хода и никаких рассуждений. Одно только чутье, как у зверушки.

Гуриг, кажется, прочитал мои мысли, потому что глаза его засияли: наш монарх явно был счастлив и горд, что я составил о Его Величестве такое неоднозначное мнение.

— Ладно уж, идемте, — сказал он. — Отсюда еще полчаса пути примерно. Будет обидно, если вы заявитесь в «Обжору Бунбу» через пять минут после закрытия.

Я не стал устраивать прощальных сцен, а просто помахал своим спутникам рукой.

— Увидимся еще.

Они покивали — приветливо, но без особого энтузиазма. Впрочем, я и сам уже понял, что наша дорожная дружба внезапно закончилась — раз, и словно бы не было ничего.

Мы с Королем шли по берегу вдоль кромки воды.

— Вы не огорчайтесь, сэр Макс, — внезапно сказал он. — Ребята вряд ли сами понимают, почему вы им больше не нравитесь. Зато я очень хорошо понимаю. А вы?

— Не знаю. Скорее все-таки нет. Ну, то есть я видел, как им было неприятно узнать, что я принимал участие в вашем ритуале, а вот почему?.. Испугались, что я все испортил и теперь будут тяжелые годы? Но вы же сказали, что все в порядке… Обиделись, что вы взяли с собой меня, а не их? Но ясно ведь, что вы сами ничего не решаете…

— Ну, вот это как раз только нам с вами ясно, — возразил Король. — Вы и сами должны знать, что людям свойственно переоценивать чужое могущество. О вас когда-нибудь сплетничали, будто погода портится только от того, что вы не хотите, скажем, ехать за город, а причину придумать не можете?..

— Ну, не в точности так, но… Да, бывает, говорят такую ерунду.

— Можете себе представить, каково мне приходится? Я же Король. Считается, что без моего соизволения утренняя роса не выпадет. Тем не менее роса выпадает сама по себе, погода портится только потому, что солнцу взбрело в голову спрятаться за тучу, а вы стали свидетелем ритуала, потому что таков был каприз этой земли — а вовсе не мой. Но говорить людям правду — бессмысленная трата времени и слов. Все равно ведь не поверят.

— То есть они думают, что вы специально все так подстроили, чтобы показать мне ритуал? И теперь ревнуют?

— Ну да, что-то в таком духе. Конечно, ребятам обидно: они привыкли быть мне самыми близкими людьми. И вдруг какой-то посторонний человек пережил вместе со мной самое сокровенное таинство…

— Все равно что украл, да, — кивнул я. — Понимаю. Сам когда-то такой был. Может, и до сих пор такой, просто случая давно не выпадало проверить. Вы передайте им, пожалуйста… Ну, не знаю что. Вы сами придумайте что-нибудь, что им будет очень приятно услышать, — как будто я все это говорил на прощанье. Ладно?

— Хорошо, — серьезно согласился Гуриг. — Но учтите, мне придется сказать леди Лаюки, что вы тайно в нее влюблены. Это у нее слабое место. Не то чтобы всем подряд на шею вешалась, но если видит, что хоть кому-нибудь не по вкусу, переживает страшно. А она, сами понимаете, далеко не всякому может понравиться. Это в древности такие огромные женщины считались первыми красавицами…

— Она не поверит. Когда мы сидели вдвоем у болота, она сказала, что мой голос ее раздражает, потому что это, дескать, голос мужчины, которому она не может понравиться. Я даже не нашел что возразить.

— Ничего-ничего, поверит, — утешил меня Гуриг. — Нет ничего легче, чем убедить человека в том, что дела обстоят именно так, как ему бы втайне хотелось… «По голосу» — ишь ты! Это что-то новенькое.

— Она хорошая, — вздохнул я. — Смешная, но очень хорошая.

— Все мы смешные, — пожал плечами Гуриг. — Каждый по-своему — и вы, и я. Не доверяю людям, в которых нет вообще ничего смешного, но таких очень мало… Вон, видите, два больших камня, черный и рыжий, стоят почти вплотную друг к другу? Между ними как раз и открывается наша семейная Темная Тропа. Вам ничего и делать не придется: закройте глаза и идите вперед. Если обо что-то споткнетесь, скорее всего это будет одна из моих подушек. Мой камердинер уже ждет вас в прихожей, достаточно будет его позвать. А я тут постою, погляжу, как у вас дело пойдет.

— Ладно, — кивнул я. — Даже и не знаю, что вам говорить на прощанье? «Спасибо» — это как-то слишком мало, «до свидания» — чересчур нахально… Только и остается, что сказать: это было здорово. Действительно очень здорово.

— Ага, неплохо прогулялись, — согласился Король. — Имейте в виду: я всерьез рассчитываю повторить это удовольствие дюжину с небольшим лет спустя. Моя профессия оставляет мне не слишком много возможностей общаться с друзьями. Ну да ничего, некоторые люди портовыми нищими рождаются — и ведь живут как-то!

Час спустя я действительно ужинал со своим шефом в «Обжоре Бунбе». Я честно признался Джуффину, что не давал никаких клятв, но рассказать о путешествии на Муримах не могу ни слова. Тот отмахнулся от проблемы, как от назойливой мухи.

— Зачем что-то рассказывать, сэр Макс? Вполне достаточно, что ты там был. Я, знаешь ли, всегда рядом с тобой — в некотором смысле. Король сказал тебе чистую правду: наша земля чрезвычайно взбалмошное и ревнивое создание, она терпеть не может, когда ее тайны обсуждают вслух. Но при этом совершенно не возражает, когда одни люди видят интересные сны про других людей. Ей кажется, что человеческие сновидения — наше личное дело и совершенно ее не касаются.

Я поглядел на Джуффина с почти священным ужасом. Прежде я уже не раз убеждался, что шеф знает обо мне абсолютно все, словно бы проживает две жизни одновременно: собственную и мою. Но пока был на Муримахе, ни разу не подумал о такой возможности, словно бы полагал, будто способности моего опекуна не распространяются за пределы Угуланда. Обнаружив, что невольно стал чем-то вроде шпионской видеокамеры, я настолько перепугался, что даже не решился выспрашивать подробности: что именно он видел во сне, да как, да почему… Несколько дней потом ходил совершенно подавленный, ждал катастрофы, но, убедившись, что солнце не меркнет, Хурон не собирается выплескиваться из берегов, а самые свирепые порывы ветра способны разве что сорвать тюрбан с головы зазевавшегося бездельника, понемногу успокоился. Понял, что здешним стихиям действительно нет никакого дела до сновидений сэра Джуффина Халли, и чуть не умер от облегчения.