Зонд еще не успел преодолеть четверти расстояния досердцевины объекта, когда его слабенький сигнал был перекрыт тепловыми волнамии нарастающей плотностью объекта.

— Идем на сближение, — сказал Маркс и расставилсубдроны по кругу около объекта.

Разделив поле своего вторичного и третичного зрения междуразличными точками обзора, Маркс получил единое объемное изображение. От этогозрительного эксперимента у него на миг закружилась голова. Слои движущегосяпеска перемещались и перемещались и были похожи на колеблющийся муар. Марксувеличил разрешение поля зрения, выставил на всех субдронах паутинные сеточкиволоконных сенсорных антенн для получения максимального восприятия.

Компьютерные процессоры «Рыси» по-прежнему работали неважно,но сейчас вся их мощность была в распоряжении мастера-пилота. При том, чтосейчас не шел бой, уцелевшие фосфорно-кремниевые «башни» обладали совсем неслабыми возможностями. Довольно скоро поле зрения мастера-пилота приобрелосносные характеристики, и картина уподобилась той, какую видишь с помощьюстереоскопа, когда глаза объединяют изображения.

Теперь Маркс по-настоящему видел форму объекта и началощущать период вращения и течения песчаного океана. Движение «дюн» оченьнапоминало то, как клубились струйки дыма, наблюдаемые Марксом в микроскоп. Такон исследовал воздушные потоки, в которых предстояло летать егомикроскопической флотилии. Маркс заставил себя расслабиться. Он чуть было неускользнул обратно, в тот самый сон, из которого его столь грубо вытащилаХоббс. Он купался в волнах песчаного океана и бессознательно управлялразличными зондами, водил их вокруг объекта, заставлял впитывать его форму.Было что-то наркотическое в текучей математической сущности этого объекта.

Усталый разум мастера-пилота начал постигать эту сущность.

Неожиданно наложенные друг на друга изображения дрогнули иразмножились перед глазами Маркса. Изгибание дюн ускорилось, их танец сталбешено быстрым. Поверхность песков заиграла новыми красками, и все три уровнязрения мастера-пилота пронзили каскады молний, загулявших по всему спектру. Образовывалиськартины, стали накладываться одна на другую в бессмысленном порядке. И все же,как ни странно, Марксу удавалось одновременно видеть изображения бесчисленногоколичества лиц, видов из окон, табличек с данными, компьютерных «иконок»,запрещающих символов. В его вторичном слухе раздавалось стрекотание миллионовразговоров — признания, шутки, личные трагедии. Обезумевшая синестезия. Вместотрех Маркс обрел сотни уровней зрения, и каждое из них было иным. Казалось, вего разум проникла целая планета.

Маркс потянулся к клавише отключения, но рука замерла. Егоразум слишком сильно переполнен, реакции стали замедленными.

Слои синестезии начали наплывать друг на друга, колебаться иизвиваться подобно «дюнам» на поверхности объекта. Изображение и звук тосливались в единый поток, то разделялись, чтобы вновь воздействовать на зрениеи слух по отдельности, а потом окончательно разрывались, становились похожимина флаг, с которым кто-то прошел сквозь жуткий ураган — полотнище изодралось,от него остались разрозненные нити.

До Иокима Маркса доносились далекие, приглушенные голоса —его окликали офицеры, работавшие в командном отсеке. Сначала просто окликали,потом начали кричать и давать резкие и сердитые приказы. Но Маркс не понималязыка, на котором они говорят. Казалось, этот язык извлечен откуда-то из егодетских воспоминаний, но звуки расставлены как попало.

Он свое имя — и то помнил с трудом.

Но он уже погрузился в другой сон — огромный и яростный.

СТАРШИЙ ПОМОЩНИК

— Да что же с ним, проклятье, случилось?

— Медики пока не понимают, сэр.

— Ас разведчиками что?

— Нет ответа, сэр. Вызываю еще раз.

Кэтри Хоббс снова попробовала вызвать главныйдрон-разведчик. Одной частью своего сознания она следила за пятидесятисекунднымотсчетом, а другой — слушала как отчаянно перекрикиваются между собой санитары,переправляющие Иокима Маркса в лазарет. Камеры, установленные в коридоре,передавали изображение: санитары тащили мастера-пилота по выделенному старшимпомощником коридору, где царила невесомость. Руки и ноги у Маркса безжизненноболтались. Он лишился чувств и не мог пошевелиться с момента атаки — илиимпульса, или трансмиссии, чем бы ни было то, что так подействовало на него.Когда прибежали санитары, он даже не дышал.

Краем глаза Хоббс видела капитана Зая, нервно сжимавшего иразжимавшего пальцы. Но она ничего не могла сделать для того, чтобы обогнатьскорость света. Объект находился на расстоянии в двадцать пять световых секундот «Рыси», а вести передачу на сверхсветовой скорости дрон-разведчик не мог.Как раз перед тем, как мастер-пилот Маркс лишился чувств, сенсорный контурдрона получил импульс информации объемом в двести экзабайт — эквивалентмаксимальной мощности планетарной инфоструктуры, сосредоточенный на площади всто квадратных метров, — подлинный ураган информации. Контурная решеткабыла продырявлена, словно бумажная салфетка. И все же в течение несколькихсекунд дрон пытался-таки передать информацию на «Рысь» и тому человеку, которыйего пилотировал — то есть Марксу, и в результате с Марксом произошло нечтостранное.

— Есть ли у нас сведения о происхождении объекта, чтобымы могли его атаковать, старший офицер?

— Аналитики пытаются определить происхождение объекта,сэр.

— Есть хотя бы самые приблизительные предположенияотносительно направления его полета?

— Пытаемся определить, сэр.

Хоббс выделила аналитическому отделу еще десять процентовемкости процессора. Пришлось снова клянчить у ремонтников. Капитан засыпалХоббс приказами — один другого строже. Поскольку пока дела на всех участках шлине слишком успешно, Зай задавал Хоббс самые разные вопросы. Потерянные зонды,мастер-пилот без сознания («А жив ли еще Маркс?» — гадала Хоббс), загадочнаяатака с помощью радиосигнала, громадный фантастический объект неизвестногоназначения.

На взгляд Хоббс, определенные и четкие ответы на все этивопросы вряд ли могли последовать достаточно скоро.

Особенно сложно было определить источник радиосигнала. Волнабыла сфокусирована так, что датчикам «Рыси» не удалось поймать ни единогобродячего фотона. Многочисленные субдроны из флотилии Маркса находились слишкомблизко друг от друга и не смогли выстроиться треугольником. Определитьнаправленность сигнала не представлялось возможным. Хоббс наблюдала за тем, какработает запущенная ею экспертная программа, предназначенная для определенияисточника трансмиссии. Программа требовала дополнительных мощностей и трепаланесчастные процессоры фрегата подобно самой жестокой буре. Громоздкие алгоритмыпожирали предоставляемый им фосфор за считанные секунды и с воплями требовалиеще и еще.

Хоббс выделила еще несколько процессоров для решения этойзадачи, однако расчетная кривая пока сохраняла форму гиперболы, хотя «угощение»было слопано за пару миллисекунд. Хоббс запросила систему метапрограммированияэкспертного компьютера, и та откровенно призналась, что для решения задачи нехватило бы мощности всех процессоров «Рыси», даже если бы они корпели над нейнесколько лет. Однако полной уверенности в ответе системы не было. Ответ могприйти через несколько минут, а может быть, через столько лет, сколько живетзвезда.