ней могут подумать, что она может быть с человеком, которого не любит. Б-ная сообшила, что в 1935 г. на нее было совершено сексуальное покушение. Она «зашла к знакомому, не думала, что страсти могут так легко воспламеняться». Ничего серье ного не было. После была тоска. В другой раз заявляет, что у нее травматизировано сексуальное чувство. Она недостойна т. В., раз на нее было совершено покушение и т. д. Упорно говорит о т. В., о том, что он должен знать ее по документам. Рассудком ома понимает, что это невозможно, что она не должна подчиняться чувству. Отмечает, что ей трудно сосредоточиться, у нее нет последовательности в мыслях; не может читать.

Изложенное здесь было собрано в течение многих бесед, причем отмечалось, что, заявляя многократно о своем отношении к т. В., афишируя эту тему, она обычно уходила от расспросов о покушении; поэтому до объяснения того, как возник бред, до самых истоков его было нелегко добраться. Но на основании всего материала в целом мы можем, более или менее, восстановить историю структуры. Больная, человек с «шизоидно-психастеническим» характером (по Останкову, см. главу 8) живет во внешне благополучном браке с мало для нее интересным мужем; скучная действительность дополняется несуществующими романами. Невидимому, поворотным пунктом оказалось «покушение» в 1935 г., подробностей которого мы не знаем, но которое по всем данным задело ее сексуальный инстинкт. Возникает длительная борьба, попытки затормозить влечение; в это время, по знакомому уже нам механизму, образуется бред преследования. Однако, сексуальный инстинкт слишком силен у нее, чтобы это подавление могло быть удачным и тогда возникает иной бред, основанный, как нам кажется, на той же ультра парадоксальной фазе, но в пределах связей, относящихся к сексуальности же – бред любовный. Объектом любви, как обычно в таких случаях, становится лицо высокостоящее, человек с которым она лично не знакома, но который ей импонирует, пользуется ее уважением…

В состоянии б-ной за это время произошли значительные изменения. Временами она была спокойнее, рассматривала все «происшедшее как испытание, которого не выдержала. Надо было продолжать работу подавлять представления». Постепенно, однако, тревога наростала. Б-ная. видела вокруг «символы, немую пантомиму», придавала особое значение лампочке в окне противоположного дома; заявляла, что к ней «относятся как к женщине», она должна иметь ребенка и т. д С начала февраля тревога наростала все больше. Б-ная пыталась убегать из отд-ния, плакала, рвала на себе белье, залезала под кровать, спрашивала о том, действительно ли застрелился человек, которого она любила. В мимике: недоумение, озабоченность, страх. Б-ной несколько раз делалось обертыванье. 3 эксп-т проведен как раз на высоте тревожного состояния: б-ная в обертывании Удалось дать всего 11 слов. Б ная тревожно возбуждена, слышит голоса, зовущие ее. Во время эксп-та тон изнеможенный, глаза полузакрыты, тон сонный…

В дальнейшем б-ная была недели три более спокойна, вяла, заявляла, что нею «играют» Затем стала заявлять что она согласна быть женой тов. О. (умершего, о чем она не могла не знать). Снова, с начала марта стало наростать тревожное возбуждение; стремилась к тов. О., называя его своим мужем, кричала громко: переведена на беспокойное отд-ние…

15-го мая муж Мерл, сделал попытку взять больную домой, но уже через два дня вернул ее обратно. Б-ная дома не спала, писала письма в Кремль, уходила из дому, вырывала пищу у своих детей, заявляла, что она всем нравится; поцарапала мужа.

По возвращении, в больницу обнаруживала по-прежнему тревогу, продолжала слышать голоса, «вводившие в заблуждение». С конца мая стала обнаруживать повышенный интерес к автору, пыталась обнять, поцеловать.

Случай № 28

Жук А., 37 лет, портниха, инвалид, находилась в псих, б-це им. Балинского с 12 октября 1933 г. Б-ная осталась сиротой с 4 лет, поэтому о родителях известно только, что мать умерла от чахотки, отец – от воспаления легких. Б-ная выросла до 9 лет у родных, затем жила в чужой семье, а с 17 лет пошла работать. Служила в Ленинграде горничной в «хороших» домах; после революции работала в различных местах. В 1931 году б-ная дважды подверглась операции по поводу hallux valgus и с этого времени начались, по ее словам, все несчастья. Операцию ей якобы сделали неправильно, она заявила претензию; тогда ее сочли симулянткой и стали за ней следить В преследованиях был перерыв на год слишком, а с весны 33 г. они вновь возобновились Особенно плохо чувствует она себя, когда выявляют ее мысли. Поскольку посторонние люди читают ее мысли, у нее нет оснований сосредоточиваться. Жалобы ее следующие: «Связывают голову и женскую систему, электризуют внутренности; голова жужжит, болит низ». В кровати ее охватывает током, живот начинает болеть. Менструаций нет, так как они повредили. Она заявляет, что ее «держали под снимком», причем снимали в разных видах, во время купанья, при одевании. Имеется целый альбом снимков с нее. Истощение ее вызвано тем, что они устанавливают скрытый аппарат, «берут под гипноз», втягивают в радиосвязь, прививают онанизм. Ей надували пузырей в задний проход, рассасывают ее влагалище. От компресса, который она себе ставила, пахло ядовитым, истощили ее до того, что у нее кружится голова и черные пятна перед глазами. Занимаются всем этим «агенты ГПУ» или «люди из кинофильма», точно она их не знает. Ей приходилось слышать, когда она открывала окно: «Психует, психует. С работы снимем, на Скороход загоним». Другой голос возражал: «Она трудолюбива, не испугается». Больная менструировать начала с 20 лет. Половой жизнью, не жила. Любовью заниматься было некогда». За ней ухаживали, но ей было безразлично. Начнут ухаживать – она уходит. Хотя возможности выйти замуж были до последнею времени. Пустоты жизни она, по ее словам, не ощущала. Любила раньше ходить в театр. Сейчас, когда меньше зарабатывает, не ходит: «Или хорошее, или вовсе не надо». Много читала. Из соматических заболеваний перенесла дизентерию, болела ишиасом, перенесла, как говорилось выше, две операции.

Сестра и брат, с которыми б-ная живет в одной комнате, сообщили некоторые дополнительные сведения: характер у нее всегда был неуживчивый, гордый, самолюбивый. Всегда была очень честна, не мелочна, не склонна к сплетням, все в глаза говорила. Близких друзей не имела; особенно плохо сходилась с женщинами. По мнению сестры, заболевание также началось с 1931 г. по возвращении из травматологического ин-та Вначале была только подозрительна, считала, что о ней разговаривают. Затем однажды разбудила сгстру, заявила, что ее отравили рыбой, обвинила в этом врачей. Вызывали неотложную помощь, так как была рвота. Стала после этого бегать к врачам, была отведена в психодиспансер. Бред несколько затих после того, как больная съездила в деревню: