– Да-а, голова ты, брат Теофраст…

– И еще одно – нужно поставить возле лаборатории надежную охрану из твоих кнехтов. Мой помощник здесь днюет и ночует, но одного его мало. Если иезуитам станет известно о чудесных свойствах чаши, они найдут способ, как ее умыкнуть. Уж поверь мне.

– Верю, – буркнул рыцарь. – Сделаем…

– Кстати, как там наш раненный?

Оба одновременно повернулись и посмотрели на топчан, который служил постелью для подмастерья.

– Дышит нормально, – с приятным удивлением отметил Ротгер.

– Это уже хорошо…

Парацельс встал и подошел к раненому.

– Чудо это или нет, – сказал он удивленно, – но у парнишки даже слабый румянец на щеках появился, несмотря на большую потерю крови.

– Значит, он будет жить? – с надеждой спросил рыцарь.

– Уверенно сказать не могу. Нужно время. Но должен отметить, что парень спит, а не просто в забытьи, характерном для такого ранения.

– Выходит, чаша все же обладает чудодейственными свойствами?

– Отчасти.

– Что значит – отчасти?

– Как бы тебе это объяснить, брат Ротгер…

Теофраст беспомощно пожевал губами, подыскивая нужные слова.

– Понимаешь, чашу нужно хотя бы раз в день подзаряжать, чтобы у нее появилась энергия. Состояние подзарядки сравнимо с действиями человека за обедом, которому надо есть и пить, чтобы двигаться и мыслить.

– И чем ты ее подзаряжаешь?

– Похоже, пришла пора, брат Ротгер, открыть тебе одну из самых больших тайн ордена Креста и

Розы. Клятву свято хранить тайну и никому не выдавать ее даже под пытками я с тебя брать не буду. Ты посвященный, и этим все сказано. Но должен сказать следующее, это ты обязан крепко запомнить: если по твоей вине сей секрет станет достоянием гласности, твой род закончится на тебе. Умрут и все твои родичи.

– Тогда лучше мне ничего знать.

– А вот здесь ты ошибаешься. Ты УЖЕ знаешь. Многое знаешь. Но главное другое – в случае моей наглой смерти ты обязан спасти реликвию ордена и вернуть ее Коллегии Святого Духа.

– Я это сделаю, – торжественно ответил Ротгер.

– А я и не сомневаюсь…

С этими словами Парацельс снял с шеи ключ на прочной цепочке, открыл окованный железными полосами сундук, стоявший в дальнем углу помещения, и достал оттуда небольшую шкатулку.

– Смотри… – Теофраст театрально медленно поднял крышку шкатулки, и в глаза рыцаря брызнули сверкающие искры.

– Адамас[48]! – воскликнул Ротгер.

Потрясенный до глубины души, он тряхнул своей остриженной под «горшок» головой, словно прогоняя наваждение.

– Какой огромный… Да ему просто нет цены! – Рыцарь смотрел на камень, как завороженный.

В шкатулке на черном бархате лежал невероятно большой бриллиант. Он был размером с грецкий орех. Цвет камня менялся от светло-желтого до нежно-розового – в зависимости от того, под каким углом на него смотреть. Казалось, что в гранях бриллианта отражается свет всех свечей и солнца за окном.

– Верно, – сказал Теофраст. – Он бесценен. И не только потому, что адамас. Подойди сюда.

Он взял бриллиант, закрепил на специальной подставке и направил на него посредством бронзового зеркала световой пучок. Камень будто взорвался радугой. Невероятное свечение наполнило не очень хорошо освещенную лабораторию, заставив Ротгера зажмуриться.

– Что в этой колбе? – спросил Парацельс, указывая рукой на полку с лабораторной посудой.

– Вода, – не очень уверенно ответил рыцарь.

– Верно, вода. Для чистоты эксперимента можешь ее попробовать. Она свежая и без всяких примесей. Да ты не бойся, пей.

Совсем замороченный Ротгер машинально сделал глоток и убедился, что Теофраст говорит правду.

– А теперь наблюдай…

С этими словами алхимик поставил колбу на огонь и направил на нее один из переливающихся всеми цветами радуги лучей, испускаемых бриллиантом. Какое-то время не происходило ничего. Ротгер так пристально смотрел на колбу, что у него даже глаза начали слезиться. Хорошо зная магические способности брата Теофраста, он с невольным страхом ждал, что из колбы вот-вот выскочит гомункулус[49]или что-то еще в этом роде. Но, вместо рождения какого-нибудь отвратительного уродца, вода в колбе вдруг окрасилась в темно-красный цвет и стала похожей на доброе вино.

– Это… вино!? – спросил приятно пораженный Ротгер.

– Не совсем, – снисходительно улыбнулся Парацельс. – Это всего лишь безвкусная алая жидкость, по составу мало чем отличающаяся от воды. Конечно, если не подвергать ее более серьезным исследованиям.

– Фокус… – буркнул разочарованный рыцарь.

– Для простого обывателя – да. А для ученого – невероятный факт, потрясающий воображение. Но это еще не все.

Теофраст отмерял небольшое количество белого порошка и всыпал его в колбу. Вода в ней сразу же забурлила и постепенно осветлилась до прозрачного розового цвета. Когда реакция закончилась, алхимик вылил воду в керамическую миску, и Ротгер увидел, что на дне лежит кусочек металла, похожего на серебро.

– Без адамаса ничего подобного не получилось бы, – сказал Парацельс.

– Как будто аргентум, – осторожно заметил Ротгер, блеснув познаниями в химии, которые он получил, общаясь с Теофрастом.

– Вот именно – как будто. Но с серебром этот металл не имеет ничего общего.

– Извини, брат Теофраст… Кгм!

Рыцарь прокашлялся, чтобы скрыть внезапное смущение.

– Извини… э-э… а не может ли этот чудодейственный адамас превращать другие металлы в золото?

– Для таких целей нужен философский камень, – серьезно ответил Парацельс. – Коим адамас никак не может быть. Хотя… Он заколебался.

– Мы так мало знаем о природе окружающих нас вещей… – продолжил он в раздумье. – Будь у человека десять жизней, и то он не смог бы постичь великую мудрость Творца всего сущего. Поэтому нельзя исключить того, что сказания и легенды, в которых говорится о мудреце, способном одним движением волшебной палочки превращать воду в молоко, а простой бычий рог – в Рог Изобилия, правдивы.

– Хотелось бы этому верить. Но, судя по всему, нам до золотого века не дожить.

– Верь, брат мой, ибо только вера дает человеку силы в его борьбе за выживание и способность активно влиять на свое будущее. А теперь давай выпьем. Что-то у меня в горле пересохло после этой лекции…