— Я программист, — вернул его к реальности крик парня. — Понимаете вы, я не хотел! Я все расскажу. Да дайте же мне сказать! Я прогер… слышите? Вы ничего не понимаете! Вы ничего не понимаете! Ничего!

— Куда уж нам… Так что на флешке? — Андрей поморщился. Злосчастный программист мешал сосредоточиться.

Парень побледнел и, сделав круглые глаза, сбивчиво зашептал:

— Троян… Я и мой брат… мы не знаем, кто заказчики. Честно! На нас вышли через Интернет. Заплатили и дали инструкции.

— Ты запустил вирус в наш компьютер? — изумился Андрей.

— Да…

— Цель?

— Он скинет инфу заказчику.

— Какую именно?

— Всю… — с ужасом признался парень.

— Допустим. Но как?

— Ваш комп подключен к локальной сети… Утром, когда сотрудники придут на работу, он начнет качать все файлы подряд и пересылать заказчику.

— Разбежался. Система безопасности сразу вычислит, — сказал Андрей.

— Уже вычислила, — подтвердил программист, — но я сумел убедить ее, что это обычная «утилита».

— Прямо злой маленький гений, — присвистнул Стас.

— Я могу удалить трояна, а вы нас отпустите, — умоляюще воскликнул программист.

— Смотри, Владимыч, труп ставит нам условия! — рассмеялся Стас. — Он просто еще не понял, во что вляпался. Геймер хренов. Небось в игрушки играет. Там тоже убивают, только виртуально и не больно. — Стас составил из двух пальцев «пистолетик» и прицелился в голову парня: — Бах!.. Попал. Всё, нет тебя. Ты хоть понимаешь, какие тут деньги замешаны?

— Я не знаю заказчика. Правда. Но они дали мне свой постоянный IP-адрес. — Парень все время оглядывался на дверь, словно их кто-то мог подслушать. — Я проверил. У них 3G, и точного месторасположения без соответствующей аппаратуры не определить. Хотя… — Он запнулся.

— Договаривай! — приказал Андрей.

— Когда троян начнет передавать файлы, комп заказчика будет уязвим. Им придется на время отключить свою систему безопасности. Если вы позволите загрузить в ваше железо еще пару программ, я смогу во время передачи качнуть их файлы.

— Может, тебе и ключи от квартиры дать? — недобро усмехнулся Стас.

Парень замер и, закатив глаза, тоненько заскулил.

— Стас, побеседуй пока с ним, мне подумать нужно. — Андрей вышел в коридор и направился в сторону своего кабинета.

@

Андрей курил в открытую форточку, но дым возвращался назад. Огонек сигареты отражался в темном стекле двумя безымянными звездочками. С недавних пор у него появились поэтические сравнения… Понятно откуда. Он усмехнулся. Сообщений от нее не было, и это его кольнуло. Обиделась? Но на что? Позвонила некстати, понесла околесицу…

Чертыхнувшись, он набрал ее номер. «Вне зоны доступа», — равнодушно ответила трубка. Тогда он отправил короткое сообщение и, поразмыслив, еще одно.

@

…Идти ему помогал Марк. Вообще-то он просил оставить его, уверял Марка, что одному будет проще добраться до своих, что он, Андрей, дождется его, а пока поспит. Ему очень хотелось спать. Он никогда еще не хотел так спать.

Марк упрямо качал головой:

— Если они выдвинутся, ты окажешься у них за спиной. А потом тебя найдут. Мы достаточно наследили. Так что пойдем вместе.

Андрей вяло заметил, что там, впереди, река.

— Да помню, Андрюх. Не боись, мы по ней сплавимся и заодно ополоснемся.

— Ты со мной не сможешь, — хрипел Андрей. — Мне хреново, ты же видишь!

— Смотри. — Марк достал из нагрудного кармана пачку презервативов и покрутил у него перед носом. — Я их надую и запихну тебе под куртку, будешь непотопляемый, как айсберг. — Рассмеявшись своей шутке, он добавил: — Нет, скорее как жаба, надутая через соломинку…

Он стоял прижавшись лбом к холодному оконному стеклу. Неожиданно пришло решение.

Любовь — чувство, свойственное человеку, глубокая, самоотверженная привязанность к другому человеку или объекту под действием эндорфинов.

(Wiki/Любовь)

Воскресный центр вяло встречал сумерки вечерним трафиком и редкими прохожими. Я бесцельно блуждала по арбатским переулкам. Фрагменты наших диалогов, виртуальные свидания, переписка в чатах, реальная, почти неземная любовь путались между собой, создавая картину хаоса и безвременья.

Зачем нужно было звонить ему? Чтобы услышать голос, в котором явно проскальзывали нотки раздражения и усталости, или чтобы еще раз удостовериться в собственной беспомощности? Нет ответа — мое альтер эго молчало. И хорошо, что молчало, иначе наш диалог вылился бы в полемику, как заставить мужчину сделать первый шаг. Марго наверняка настаивала бы на радикальных мерах — например, на немедленном прекращении всяких отношений, — объясняя его холодность слишком долгим общением и расстоянием, и, возможно, была бы права. Но разум в таких случаях не всегда прислушивается к сердцу — мужчины, как правило, не в состоянии откликнуться на чувства так открыто, как женщины, и принять любовь для них — все равно что прилюдно раздеться догола и танцевать павану под музыку Генделя. Я устала думать об одном и том же — нельзя бесконечно жалеть о том, что грезится. Я должна быть благодарна ему хотя бы за то, что рядом с ним не чувствовала страха и все, что было раньше, теперь не имеет никакого значения. Две черные пирамиды в мусорных мешках можно теперь сжечь.

В глаза бросилась крохотная вывеска, больше похожая на мемориальную доску. «Апостериори» — почти традиционное название арт-студий или галерей в мегаполисах; черный квадрат и готический шрифт — обычно это все, на что способно воображение устроителей. Просто и… непонятно.

Я вошла внутрь, нисколько не сомневаясь, что увижу небольшую экспозицию, принадлежащую кисти одного художника. Так и оказалось. Главным принципом этого автора, вероятно, был известный постулат Малевича «Цвет — сущность живописи». Лирические абстракции, почти галлюцинации, уводили в другие миры, полные тьмы и света, философии поиска и неожиданных находок. Полотна напоминали комиксы, в лучшем значении этого жанра. Главный герой являл собой образ Велиала — ангела небытия и разврата… Сюжетная линия превращала беса в праведника, и от этих трансформаций становилось жутко. В конце экспозиции заключенный в грубо сколоченную клетку Велиал порывался вырваться наружу. Увлекшись, я не заметила, как очутилась в небольшой комнатке, где висели всего лишь две картины — финальный аккорд экспозиции. Это был диптих, изображающий двух ангелов у открытых врат. Между картинами был небольшой интервал, в котором на невидимых лесках болталась деревянная табличка с название «Свобода». Вероятно, Велиал сумел обмануть адептов, и, обретя долгожданную свободу, зло восторжествовало. Картины несколько отличались от предыдущих. Одна из них была полна света. Впиваясь острыми шипами в зрачки, свет проникал внутрь, выжигая и истощая. Бес разрушения, перевоплотившись в мощную энергию, теперь убивал. Я стояла пораженная. В комнатку вошел пожилой мужчина, похожий на цыгана, с окладистой седой бородой и воловьими глазами. Он что-то пробормотал, обращаясь ко мне, и я на всякий случай кивнула в знак согласия. Потоптавшись несколько минут, бородач неохотно удалился, а я погрузилась в сюжет второго полотна диптиха. В нем сосуществовали два ангела. Случайно оказавшись в одном пространстве, они вынужденно терпели друг друга. Их объединял лишь свет, делая объемными и предельно реальными. На первом плане строгий седой юноша протягивал сломанные окровавленные крылья. Вне сомнения, это Прагматик; а другой — добрый бескрылый старик нищий, определенно Романтик, — просил подаяния у каменной стены храма. В пучке света, исходящего от первого полотна, летело темное покрывало. Казалось, как только траурная материя падет на голову старика, мир погрузится во тьму.