– А вдруг это притон разбойников? Как в сказке. Это твои слова.

– Любая сказка предполагает хеппи энд, счастливый конец.

– Умеешь ты убеждать. Но как мы в него проникнем? Ворота закрыты, калитка на замке.

Олег продемонстрировал свои слова, попытавшись отворить калитку, но она не поддалась.

– Это делается очень просто, – ответила Маргарита и звонко крикнула: – Э-эй, хозяева! Ау! Пустите погреться!

Поначалу не происходило ничего. Терем как был, так и остался безмолвным. Немного подождав, Маргарита хотела снова включить свои неслабые децибелы, но тут за забором раздались шоркающие шаги, стариковское покашливание, затем звякнул засов, калитка отворилась, и к молодым людям вышел старик.

Глянув на него, Олег обомлел. Это был тот самый, что привиделся ему в облике древнерусского волхва!

Маргарита, приняв смиренный вид, продолжила свою игру:

– Здравствуйте! Можно у вас немного отдохнуть и погреться?

Посмотрев испытующе на девушку, старик перевел взгляд на Олега, который вмиг помрачнел.

– Погреться? – переспросил старик, не ответив на приветствие. – А чего ж, ежели добрые люди… Заходите.

Олег испытывал сильное желание немедленно сесть за руль и гнать машину отсюда на самой большой скорости, с которой только можно ездить по лесной дороге. Он был сыт по горло странными стариками, ведуньями и разными таинственными событиями, обрушившимися на его бедную голову за последний год.

Но Маргариту будто что-то толкало на приключения. Она схватила Олега за рукав и едва не силком втащила его на подворье. Старик шагал впереди, все такой же длинный и ровный словно палка.

Художник осмотрелся. Подворье как подворье, ничего особенного. Слева сарайчик, возле него большая поленница. Живности не было никакой, даже собаки, что сильно удивило Олега.

Обычно у всех лесных жителей бегает по двору кобелек, а то и несколько; притом это не какие-нибудь дворняги, а кавказские или русские овчарки, нередко вместе с лайкой, если хозяин охотник. Жить на отшибе, вдали от людей, всегда было небезопасно.

Горница, куда завел старик незваных гостей, была очень просторной, на весь терем. Посреди нее стояли два толстых деревянных столба; они поддерживающие массивные балки. В углу громоздилась большая русская печка с лежанкой; в ней дотлевали угли.

Внутри было темновато; наверное, поэтому на столе едва теплился жировой светильник, который несколько раз подмигнул вошедшим в горницу. Возле него лежала толстая книга в изрядно потертом кожаном переплете, из-за чего ее название не читалось. А может, его и не было вовсе.

Олег был немного обескуражен. Терем, в отличие от своего внешнего вида, изнутри оказался весьма добротным строением; даже тщательно выскобленные некрашеные половые доски не скрипели и между ними не было щелей.

– Располагайтесь, – сказал старик, указывая на скамейку, застеленную домотканым ковриком. – А это вам для сугреву…

Он поставил на стол наполненную каким-то напитком деревянную братину с ковшиком и две керамические кружки. Олег принюхался, с удовлетворением кивнул и ковшиком разлил напиток по кружкам.

– Что это? – шепотом спросила Маргарита, с подозрением глядя на его манипуляции.

– Думаю, что хорошо выдержанный подогретый мёд[45], – негромко ответил Олег. – Напиток наших прародителей. Пей, это вкусно и полезно.

Старик не слышал их переговоров; он ковырялся возле печки.

Олег сделал несколько глотков и понял, что не ошибся, доверившись своему обонянию, – мёд оказался просто превосходным. В нем присутствовали какие-то травки, от чего он был немного терпковат, но это только добавляло ему неповторимости и даже изысканности вкуса.

Художнику и раньше приходилось пробовать хмельной мёд. Этот напиток любил дед, который сам и варил его, используя старинные рецепты, передающиеся из рода в род.

– Боже, какая прелесть… – подала голос Маргарита. – Будто огонь побежал по жилам.

– Сильно не увлекайся. Мёд коварен. Он может свалить с ног даже здорового мужика, привычного к спиртному. Притом незаметно. Пьешь, словно квас, а в итоге хмелеешь как от хорошего коньяка.

К столу подошел старик. Он держал в руках деревянное блюдо, на котором лежала румяная и лоснящаяся от горячего жира птичья тушка.

– Отведайте, – сказал старик, поставив блюдо посреди стола.

– Что это? – осторожно спросил Олег.

Он никак не мог избавиться от подозрений. Старик точно был тот самый; его выдавали по молодому блестевшие голубые глаза, которые никак не соответствовали почтенному возрасту.

Но одежда на нем была не такой, как при первой встрече. (Или при первом явлении, подумал с невольным смятением Олег). Старик был одет в безрукавку из заячьего меха, темную рубаха, портки в мелкую полоску и обут в валенки. Обычный деревенский дед.

Ну разве что выправка у него была как у царского лейб-гвардейца. И манера держаться совсем не напоминала деревенскую простоту. Степенное достоинство просматривалось во всех его движениях. Возможно, так выглядел сельский староста в царское время.

– Это тетерка, – объяснил старик. – Утром в ловчие сети попала. А вот хлеб. Угощайтесь без стеснения.

Незваных гостей долго уговаривать не пришлось. У них неожиданно прорезался зверский аппетит. Тем более, что приготовленная как-то по-особому тетерка испускала умопомрачительные запахи.

– Ничего более вкусного есть мне еще не приходилось, – призналась Маргарита, совсем не по интеллигентному облизывая жирные пальцы.

– Что да, то да, – ответил Олег.

Несмотря на определенную расслабленность, которая наступила во время трапезы, он продолжал держаться настороже. Чтобы не стеснять незваных гостей, старик вышел во двор, но его незримое присутствие художник ощущал кожей.

– Нужно будет ему хорошо заплатить, – сказала Маргарита. – Жаль, что у нас нет никакого гостинца.

– Боюсь, что плату он не примет, – хмуро ответил Олег, который уже насытился.

Они съели полтетерки. Птица была большой и весила никак не меньше трех килограмм.

– Тебя что-то тревожит? – спросила Маргарита, пытаясь заглянуть ему в глаза.

– Нет, – поспешней, чем следовало бы, ответил Олег. – Но нам пора уезжать. Зимой быстро темнеет. А в темноте по зимнему лесу сильно не разгонишься.