И он должен быть серьёзным, этот самый контроль. Заигрался ребёнок в компьютерные забавы — так примените власть, ограничьте доступ к компьютеру, объясните ему, что сериал, в коем нет хороших и плохих полицейских, а есть лишь конченые менты, — это не кино, а дурновкусие.

Объясните, что речитатив чёрных районов Америки, в котором все ублюдки, всех надо валить и насиловать, — это не музыка и не направление в ней, а желание заработать при помощи какого-то жуткого непрофессионализма и тщеславия. Побеседуйте с друзьями парня или девочки, если ребёнок не идёт на контакт. Да, это всё прописные истины, но именно пренебрежение ими ведёт к трагедиям.

Мир сейчас так же хрупок, как и психика ребёнка, которая, дав сбой, начинает этот мир уничтожать, переформатировав его в кровавую игру, так напоминающую компьютерную. Из керченской трагедии сделают выводы, кого-то накажут и примут другие меры. Но ни одна из них не воскресит несчастных детишек, которые вчера покинули нас. Знаете, это, конечно, лирика, но всё же скажу, в чём для меня одинаковы все чудовищные преступления, о которых упомянул. Узнав о них, долго приходишь в себя, прежде чем по-настоящему начинаешь верить в произошедшее. От души хочу выразить самые искренние соболезнования родным и близким погибших.

Как это ни парадоксально звучит, но бесчеловечная расправа над журналистами французского издания Charlie Hebdo — плод развития современной западной цивилизации. На протяжении долгих лет жителям той же Франции диктовали лозунги: «Свобода границ не имеет. Позволительно всё, что не запрещено законом. Проявления свободы должны наблюдаться во всем».

В стране, живущей под девизом «Свобода, равенство, братство», по-другому в принципе и быть не должно. Девиз, правда, со временем несколько устарел и, как и большинство девизов, ныне произносится ради красного словца. В отношении свободы всё понятно. Она достигла запредельных высот и, вполне возможно, совсем скоро сойдет со своего пьедестала. Что касается равенства, то равными люди во всем мире становятся, когда последний раз в жизни принимают горизонтальное положение.

А вот братства во Франции давно в помине нет, и смею предположить, что никогда больше не будет.

Не атмосфера же братства, дружбы и полного взаимопонимания, как любят говорить коммунисты, порождает массовые погромы и удары по фондам страховщиков в виде сотен горящих авто и разбитых витрин супермаркетов.

Ничего удивительного.

Французы не скандинавы — народ горячий, а французы с африканскими и арабскими корнями — не скандинавы вдвойне. Некоторые из них предпочитают слову автомат Калашникова или гранатомет. Это дико, это ненормально, это нецивилизованно. Но у этих людей, впрочем, как и у большинства людей, есть что-то святое. И святое они привыкли защищать не словом.

В редакции французского издания Charlie Hebdo решили, что святость — явление вполне себе заурядное и поглумиться над ней не грех. Да и вообще грехи — это для верующих и для тех, кто боится за них ответить.

Грешили убиенные напропалую. Их рисунки на религиозные темы никак не вписываются в термин «карикатура». Вспомните того же Херлуфа Видструпа, изображавшего Бога добрым старичком, восседающим на облачке.

В «творениях» же авторов из Charlie Hebdo не было ни сатиры, ни юмора. Зато имело место кощунство, глумление, а главное — желание заработать на скандальной славе. Один из покойных вообще понимал живопись достаточно своеобразно. Сомневаюсь, что во французской Академии художеств преподают технику рисования при помощи испражнения чернилами. Но участник арт-группы данную технику миру явил, а коллеги увековечили это на фото и видео.

После увиденного известные с детства три буквы, обитающие на заборах, действительно кажутся детсадовской шалостью.

Но вернемся к цели творческого сообщества. После публикаций рисованных издевок над пророком Мухаммедом Charlie Hebdo ославился на весь мир. Но стоит признать, что глумились жертвы теракта не только над мусульманскими святынями. Кощунство шло по всем направлениям.

Досталось и Святой Троице, и представителям парижского раввината, не обошли издевками и буддистов. Когда в адрес издательства посыпались угрозы, его представители громогласно заявляли о росте тиражей и полном бесстрашии. Были и те, кто ставил отважных рисовальщиков в пример другим журналистам.

Только вот настоящих журналистов и художников в этом издании не было. Была группа единомышленников, решившая прославиться и заработать благодаря маргинальным публикациям и жестким подначиваниям верующих. Мы ведь не называем осквернителей могил «ландшафтными дизайнерами». Вот и здесь примерно то же самое.

Журналистики в стенах Charlie Hebdo было ровно столько, сколько искусства мы видим в действиях «художника» Павленского, зарабатывающего деньги истязанием собственных тестикул.

Журналистики было в парижской редакции не больше, чем музыки в воплях Pussy Riot.

Но, по мнению президента Франции Франсуа Олланда, всё было как раз наоборот. То есть была не только журналистика, но еще и героизм. Простите, но только в клинически больном обществе можно относить к героям людей, при жизни отвергавших культуру, глумящихся над религиозными святынями и при этом всячески пропагандирующих вседозволенность.

Но Франция должна быть благодарна тем людям, чью жизнь оборвали пули, выпущенные фанатичными подонками. Гибель работников Charlie Hebdo в очередной раз показала, насколько глубоки проблемы Франции и насколько велика межобщинная пропасть. Маргиналов из эмигрантских кварталов, организующих погромы, не устраивают лозунги французской революции. И при нынешней раскаленной обстановке они вполне могут задуматься о своей, новой революции.

И немного коснусь цеховой солидарности, о которой в последние дни приходится слышать отовсюду. На мой взгляд, есть в этих разговорах некоторых российских коллег лукавство, а иногда и дешевые спекуляции. Кто-то призывает объявить войну исламистам, кто-то облачается в траурные майки. Среди этих людей есть те, кто вполне себе спокойно воспринимал похищения и убийства наших коллег на Украине, не промолвив в их защиту ни слова.

Но это, наверное, дань памяти тех, кто погиб во Франции, пропагандируя невидимый лозунг: «Свято то, что выгодно».

В последнее время всё чаще слышишь о дыхании девяностых. Для кого-то оно прохладное, освежающее и желанное, а кого-то обжигает так, что по коже мурашки. Фотографии Вячеслава Цеповяза, запечатлённого с клешнёй краба и шашлыками во время гастрономической оргии в колонии, — это уже не дыхание, а перегар тех самых девяностых. Я прекрасно понимаю, что сколько будут существовать зоны, столько будет существовать такое понятие, как «грев», а на простом языке — помощь осуждённым: деньгами, продуктами, наркотиками, свиданиями с девушками лёгкого поведения и, конечно же, мобильными телефонами. Именно благодаря техническому прогрессу и случаю мы получили возможность узнать, как же прекрасно отдыхает за рядами путанки и колючей проволоки особо опасный преступник Вячеслав Цеповяз. Сознательно не пишу: «на совести которого человеческие жизни». Совести там нет, а вот кровь с рук Цеповяз уже не смоет. Кстати, про отдых я ёрничать вовсе и не собирался.