Рэй Славински был увлечен своим красноречием и не заметил, что его пленник как-то изменился. Дехтер вспомнил: Анка говорила, что в трудную минуту надо молиться, как умеешь. В голове его звучало: «Боже, милостивый, дай мне исполнить мой долг! Защити Муос от этого чудовища! Помоги мне!» Он заставил себя не чувствовать боль в перетянутых проволокой, немеющих руках и в груди. Он собрал все силы.

Резкий шаг левой ногой вперед. Правая нога молниеносно взметнулась к потолку, выйдя почти в шпагат. На долю секунды она застыла в верхней точке и, набирая скорость, стала опускаться к голове сидящего на столе президента.

Рэй Славински не успел сообразить, в чем дело, и даже рассеянно договаривал какое-то слово. Только когда каблук тяжелого морпеховского ботинка почти коснулся его головы, в самое последнее мгновение, президент увидел глаза замученной им когда-то монашки, и последней его мыслью было: «Это все из-за нее…». От мощного удара, которым Дехтер когда-то на тренировках, как молотом, ломал бетонные плиты, у Рэя в нескольких местах сломался позвоночник и был проломлен череп. Смерть наступила мгновенно. Тело начало заваливаться. Дехтер, развернувшись, подставил плечо, чтобы не было стука, и плавно положил труп на стол. Но в этот момент из руки покойника выскользнул пистолет и загремел на полу.

Быстрее! Дехтер кинулся в спальню. Куда он дел чемоданчик? В спальне стоял шкаф. Хватая зубами ручки шкафа, капитан открывал ящик за ящиком. На стук упавшего пистолета отреагировала охрана. Кто-то постучался в дверь.

— Ничего! Сейчас найдем… Да-да, Анка, сейчас найдем… Я ж и Талашу обещал… Вы еще Дехтера не знаете!.. — твердил сам себе командир уновцев.

В дверь постучали сильнее. Конвоиры и адъютант маялись между страхом попасть в немилость, войдя без разрешения, и чувством, что в президентском кабинете происходит что-то неладное. Кто-то, осмелев, крикнул из-за двери:

— Господин президент!

Дехтер судорожно искал. В шкафу нет. Он схватил зубами одеяло на кровати. Потянул.

Распахнулась дверь. Вошедшие увидели неподвижно лежащего на столе президента и бросились к нему.

Вместе со стянутым одеялом на пол упала подушка и лежавший под ней ноутбук. Раздался топот приближавшихся к спальне конвоиров. Дехтер подпрыгнул и двумя ногами приземлился на чемоданчик. Пластик с приятным хрустом разлетелся на десятки кусков. Капитан заулыбался, как ребенок:

— Ну вот…

Дверной проем загородили трое. Дехтер начал танцевать свое последнее ката. Он никогда не делал этого со связанными руками. Когда один конвоир со сломанной челюстью отлетел в кабинет, два других спустили тетивы своих арбалетов. Одна стрела вошла капитану в грудь, а вторая — в плечо. Не чувствуя боли в боевом трансе, Дехтер сделал двойную «вертушку», проломив грудную клетку второму и сломав ключицу третьему американцу. А вот первый, лежа на полу, выстрелил из своего арбалета. Стрела вошла капитану точно в сердце.

Перед смертью Дехтер вспомнил Анкины слова, которые она шептала в их последнюю ночь, наверное готовя его к скорой смерти: «Ты мой, воин. Если ты не вернешься, мы встретимся с тобой в другом мире»…

* * *

Оставшиеся уновцы, центровики и нейтралы ночевали прямо в туннеле. Уходя, Дехтер назначил старшим отряда Митяя. Он необычно тепло обнялся со всеми, а Митяю сказал: «Береги их!» На всякий случай отряд отошел метров на сто от блокпоста Америки. Из плащей и заплечного мешка, набитого противорадиационными костюмами, сделали Майке кроватку. Сами спали прямо на холодном бетоне туннеля.

Следующий день тоже провели в туннеле. Время тянулось медленно. За весь день мимо прошло лишь три пеших каравана. Караванщики с тяжелыми заплечными мешками и одноколесными тележками испуганно смотрели на странный лагерь.

К исходу дня их позвали со стороны блокпоста. Новый командир дозора — бээнэсовец лет тридцати сообщил, что гостям надо идти во Фрунзе-Кэпитал. Их зовут друзья, и президент Америки лично приглашает их к себе.

Им был выделен провожатый — клейменый раб. Сводный отряд прошел мимо мрачной Немига-Холл. Вошли в следующий туннель, ведущий к Фрунзе-Кэпитал. Блокпост здесь был не такой основательный — просто двустворчатые раскрывающиеся ворота на засове. Но солдат — американцев, местных наемников и прикованных рабов здесь почему-то было больше — около тридцати человек. Причем многих рабов приковывали у них на глазах. На проходивших путников они смотрели угрюмо.

Ворота за пришедшими закрылись. Они прошли еще метров пятьдесят, и свет Немига-Холл скрылся за поворотом туннеля. В тишине туннеля был слышен только шелест приближающейся велодрезины. Ментал что-то почувствовал и прошептал:

— Назад! Опасность!

— К бою! — заорал Митяй.

Уновцы, центровики и нейтралы взвели оружие. И тут они увидели, что приближающаяся велодрезина вспыхнула — ее кто-то поджег. Пылая, она двигалась с большой скоростью, как раскаленный таран, готовый заживо сжечь или раздавить всех, кто попадется у него на пути. Со стороны Немига-Холл послышалась команда:

— Целься…

В напряженной тишине скрипнули пружинные механизмы взводимых арбалетов. Западня! Если они даже успеют добежать до ворот и не будут расстреляны американцами, через ворота им не пройти. Радист крепко прижал к себе Майку.

Внезапно Бульбаш бросился навстречу дрезине. На фоне приближающегося пламени было видно, как огромными шагами-прыжками он достиг ее и кинулся на рельсы, сунув свой АК-74 под колесо. Очевидно, колесо соскочило с рельса. Подпрыгнув на теле, дрезина бросилась в сторону, ударилась в стену, проползла несколько метров по шпалам и остановилась. Огненный груз — пакля, пропитанная соляркой или маслом, рассыпался на десятки маленьких костров. В туннеле стало жарко, удушливо, но пробраться мимо этих кострищ было можно. Не медля, Митяй скомандовал:

— Вперед!

Со стороны Фрунзе-Кэпитал послышалось несколько арбалетных щелчков и даже пистолетных выстрелов. Но стрельба велась беспорядочно — там, видимо, не ожидали такого развития событий.

Преодолев линию кострищ, Митяй со своим отрядом выстроился в боевой порядок. В свете фонарей впереди появились силуэты. Отряд противника был больше, но они выглядели растерянными и суетились, что-то выкрикивая.

— Огонь! — скомандовал Митяй и сам выстрелил из своего арбалета-культи. Почти одновременно щелкнули спусковые механизмы арбалетов центровиков и нейтралов, громыхнули автоматные выстрелы уновцев. Впереди началась паника.

— Вперед! Бегом! — Митяй, а за ним и его люди, обнажая мечи и пристегивая штык-ножи, быстро приближались к врагу. Теперь было ясно, что это — американцы и их рабы. Большинство из них уже бежало в сторону Фрунзе-Кэпитал. Раненые, а также десяток самых смелых остались в туннеле, готовясь к ближнему бою.

Митяй первым врубился в неровный строй американцев, нанося удары своим мечом и отражая ответные удары культей-арбалетом. Он пробивался к командиру засады — пожилому американцу. Последний успел несколько раз выстрелить из своего пистолета и даже попал в голову уновцу, но потом меч Митяя углубился в его череп.