— Я обязательно загляну, — пообещал ей, и тут же холодно спросил: — Что-то ещё?

— Нет, — она как-то по-птичьи тряхнула головой. — Когда мне зайти за подписанными бумагами? — выдохнула с явной надеждой.

Уверен, она сама обежала всех преподавателей и предложила помощь, лишь бы зайти ко мне.

— Ближе к вечеру. Ознакомлюсь первым делом.

Ушла, на мгновение задержавшись на пороге. Ждала. А я не оправдал её ожиданий. Опять.

Генри отвлекся от сортировки, хотя уверен, он лишь делал вид, что раскладывает письма, паршивец не упустил ни единой брошенной фразы и эмоции.

— Я могу сказать кое-что, капитан?

— Все равно скажешь, зачем спрашивать? -- Я давно смирился с его эмоциональными вмешательствами. Хуже уже не будет.

— Вы жалкий, — бросил мне с явным неодобрением.

— А ты в шаге от дисциплинарного взыскания за неуважительное обращение с начальством.

— Валяйте, — он откинулся на стуле и с вызовом посмотрел на меня. — Вы причиняете ей боль, и это все труднее игнорировать мне. Зачем нужно было давать ей надежду, чтобы потом вот так все перечеркнуть? И да, я тоже её приглашу. Не из жалости, капитан. Алоиза хорошая девушка, жаль, вы не видите этого.

— Я вижу.

— Тогда в чем причина?

— В этом… — Я задрал левый рукав кителя, чтобы Генри увидел, во что начало превращаться моё тело.

Вены болезненно вспухли и почернели, а кожа начала приобретать серый оттенок.

— Белс не знает, что это, — предвосхитил вопрос секретаря. — Знаю одно, с приездом Алоиз Нобераль это усилилось, и чем ближе она ко мне, тем явственнее проступает тьма, Генри. Это знак, что я должен остановить свои попытки. Госпожа Нобераль отбудет своё наказание и вернётся в столицу. Я так решил.

— Она нравится Нуриджу, капитан.

— И мне.

— Расскажите ей. Она же грызётся каждый день. Думает, что сказала что-то не то, строит безумные теории, ревнует. Даже на меня после историй Джинджер стала косо смотреть!

— Я не знаю, что сказать ей, Генри. И ты не скажешь, это приказ.

Поправил рукав и взял из стопки первый отчет об успеваемости.

Секретарь тоже не нашёл для меня совета и вернулся к сортировке. Всего через минуту он грязно выругался, что даже моя тьма недовольно шевельнулась.

— Что там? — я тревожно спросил Генри, а он лишь обреченно развернул ко мне знакомую гербовую печать на конверте.

— Письмо из министерства, капитан. Вскрывать?

Кивнул. Хуже уже точно не будет. А реакция господина Нобераля ожидаема, вряд ли он на самом деле смирился с пребыванием дочери в Нуридже.

— Что там? — поинтересовался у помощника с каким-то гробовым спокойствием. Тьма ли пожрала остатки моей нервной системы и теперь правила моим телом, или я сам уже ничего не боялся.

— Проверка, капитан. К нам шлют инспектора из министерства.

— Имя?

Генри скривился, словно проглотил слизня.

— Бовард Леминбрюк. Обещает прибыть к нашему осеннему балу и остаться на следующий триместр в качестве проверяющего и преподавателя на одной из наших вакантных позиций.

В висках тут же болезненно запульсировало. Я не боялся проверки, Нуриджу нечего скрывать, зато у Алоизы может стать на один пригласительный конверт больше. Черт.

— Что же он собирается преподавать у нас, Генри?

Впервые мой голос начал странно двоиться, и помощник не мог этого не заметить.

— Бовард Леминбрюк весьма талантлив в защите от магических вмешательств. Он будет вести курс сопротивлению проклятьям и тьме.

Какой недвусмысленный намек мне прилетел. А главное как, дьявол его задери, вовремя!

Охваченная проказой рука тут же зачесалась. Впился в неё ногтями, и даже через плотную ткань шинели почувствовал прорастающие сквозь кожу шипы. Мне все сложнее верить в эти сгущающиеся тучами совпадения. Алоиза, тьма, министерская проверка и Борвард Леминбрюк из известной на всю страну семьи инквизиторов.

Алоиза

— Я чувствую негативную энергию, нависшую над западным крылом. Тьма и терзания клубятся там и скоро прорвутся наружу, потопляя мир в хаосе и отчаянии.

Джокаста начала вечернее занятие с привычных предсказаний. Все они, так или иначе, были о Гидеоне. С пугающей частотой она предрекала ему гибель от тьмы, растворение во тьме, поражение тьме и ещё много всего, что тьма может сделать с капитаном, а после  с целым миром.

Жалела ли я, что выбрала этот бестолковый курс? Удивительно, но нет. Прошлая я точно страдала оттого что решила потратить бесценное время на чокнутую и обиженную жизнью преподавательницу. Зато новая я радовалась самому лёгкому в жизни зачету. На паре я могла проверять контрольные, писать поурочные планы, даже составлять список песен для осеннего бала. Наша музыкальная группа представила мне свой полный репертуар, и я нещадно его цензурировала.  Некоторые строчки студентам слушать было ещё рановато, зато Джинджер бы точно пришла от них в восторг, так что пока госпожа Фьюсайт умерщвляла Гидеона в своих очень громких фантазиях, я подчеркивала слова, которые ребятам стоило бы заменить.

Хлоя закрылась за своим планшетом, на котором подправляла финальные выкройки. Заглянула к ней украдкой. Платье. Даже по простым линиям можно было понять, что девушка готовит что-то безумно красивое. Её истыканные иглами пальцы сжимали карандаш, порхали над бумагой, выписывая красивые изгибы.

Из сумки Хлои раздалось отчетливое шипение, и измерительная лента выползла к моим ногам. Вот как? Платье для меня?

— Это лишнее, Хлоя, — прошептала я, когда лента заползла ко мне под юбку.

— Не лишнее, ты сильно похудела в последние дни. Я просто не успею тебя откормить до прежних форм, — Она быстро записала в блокнот размер моих бедер, а лента уже натянулась вокруг моей талии: — Вы оба с Гидеоном выглядите паршиво. Из одного проклятого колодца воду пьете?

Хлоя права. Гидеон казался особенно уставшим в последние дни. Черные круги под глазами, бледность и раздражительность. Его тьма давно не навещала меня, и я ужасно тосковала по ним обоим. Осенний бал был прекрасным поводом провести время вместе.

— Просто устали, Хло. Много работы.

— Отдохнете на балу.

Лента обернулась вокруг груди, и девушка цокнула.

— Аппетитный вырез придется вычеркнуть. Ничего аппетитного в твоих замерах я не вижу.

А вот это прозвучало обидно! Я попыталась оторвать от себя назойливую ленту, но она обвилась вокруг запястья, а свободным концом оплела шею.

— Придумаю, что-нибудь. Мне ли не знать вкусы своего кузена? — Хлоя принялась стирать старые линии и вычерчивать новые.