Ой, трава примята, – обратила внимание я. Да, сельский житель, наверное, сразу понял бы, что надо поискать следы. Не с воздуха же меня сбросили? Шли точно здесь. Сколько человек? Пожалуй, двое… Но трава уже успела подняться… Хотя определить, что шли, все равно было можно. Это был знак для меня? Мне показали направление?

Минут через десять я увидела впереди воду. Я побежала к ней. Может, меня просто переместили на середину одного из островов, которых тут полно? И я сейчас увижу… Что?

Я остановилась на берегу, рухнула на колени и стала пить, потом умыла лицо, потом снова стала пить. Вода была пресной и очень вкусной. Пока пила, в голову лезла бредятина. Почему-то вспомнила книгу о Второй мировой войне, которую недавно читала. Там рассказывалось об экспериментах, которые фашисты проводили над узниками лагеря Дахау. В частности, садисты пытались выяснить, сколько человек может продержаться на соленой морской воде. У участников жуткого эксперимента по несколько раз в день брали на анализы кровь и мочу. Выяснилось, что необратимые патологические изменения начинаются на пятый день.

Но у меня даже пресная вода! И вообще август, в лесу должно что-то расти. Рыбу я, конечно, ловить не умею, и силки ставить не умею, и вообще не могу убивать животных… Убью ли я животное, чтобы выжить самой? Да, однозначно. Но как мне это сделать?! Я знаю, как искать еду в городе, но не в лесу!

Я села на бережок и уставилась на водную гладь. Впереди маячил еще какой-то участок суши, но со своего места я не могла сказать, остров это или нет. Я не могла даже сказать, где нахожусь сама – на острове или материковой части. Но если материковой, то передо мной – река. Люди всегда селились у воды. Из каких-то книг, неизвестно когда прочитанных, я знала, что заблудившемуся человеку следует выходить к реке и идти по берегу. А если я на острове? Вода вообще-то казалась неподвижной. Но ветра не было.

Доплыву ли я до того участка суши? Доплыву. Но спальный мешок и одежду с кроссовками придется оставлять здесь. Плыть и держать все в одной руке над водой я не смогу. И что я там буду делать голая и босая?

Что мне вообще делать?!

«Идти назад и осматривать труп», – сказала я себе. Хотя бы ради того, чтобы проверить, нет ли в карманах чего-то полезного для меня.

Я еще попила воды и пошла назад. Если кто-то за мной наблюдает, то решит, что у меня не все в порядке с головой. Но журналистика – это диагноз. Я это неоднократно слышала от разных людей. А трупы – моя специфика как ведущей «Криминальной хроники». И я буду снова ее вести! Буду!

Я вытащила труп за ноги из-под кустов. Тело оказалось тяжелым. Но мертвое тело вообще часто кажется тяжелым.

Мужчина. Кроссовки черные, тренировочные, черный с грязно-белым верх спортивного костюма. Не зэковская роба однозначно. Не наш вертолетчик. От лица практически ничего не осталось. От вертолетчика бы осталось, а тут потрудились насекомые… В случае вертолетчика не успели бы. Да и стадия разложения…

Преодолевая брезгливость, я занялась осмотром карманов. Ничего. Вообще ничего! Я расстегнула верх спортивного костюма. Футболка. Никаких следов огнестрела. Мужик лежал на спине. То есть если убивали здесь, стрелять должны были в грудь. А если не здесь? Могли посередине поляны и оттащить в кусты. Рана может быть на спине. Например, ножевая. Нет, не буду осматривать. Не могу. Потом вернусь. С кем-нибудь.

Я пошла назад к воде, тщательно вымыла руки. Я бы с удовольствием окунулась, но вытереться было нечем, а обсыхать на открытом воздухе холодновато. Только простудиться мне не хватало!

Но я знала, что в крайнем случае раздену труп.

Какая сволочь задумала этот эксперимент? С какой целью? Посмотреть, выживу ли я в лесу? Смогу ли выйти к людям? И, садисты, кроссовки с джинсами поставили рядом со спальным мешком. Могли бы еще что-нибудь оставить…

Я сидела на берегу и обдумывала свое положение. Возьмем как данность, что я нахожусь где-то в районе бывшей воинской части. Навряд ли меня бы стали перебрасывать в другой район. Но это солдат с сержантом, родившиеся и выросшие в сельской местности и с детства ходившие на охоту, смогли добраться до цивилизации. И у них были вещи, помогающие выживанию, – они же взяли все, что могли, в части. У них имелась теплая одежда, какие-то продукты. Они умели охотиться и рыбачить. И они были вдвоем.

Я одна. У меня, кроме спального мешка, нет ничего. Мои навыки в лесу не помогут. Я умею совсем другое…

Я заревела. Конечно, не лучшее решение вопроса, но себя было жалко – не передать. Видел бы сейчас кто-нибудь криминального репортера Юлию Смирнову, прожженную стерву, которая ничего не боится. Но такая репутация, заработанная в родном городе, ничего не дает в лесу.

Я не хотела умирать. Я бы с радостью в эти минуты оказалась в каком-нибудь вонючем подвале с расчлененными трупами, или рядом с висельниками, удавленниками, «шкварками» (как называют обгоревшие трупы), или в морге судмедэкспертизы на вскрытии, где нормальные люди теряют сознание. Но мне там не страшно! Я все это многократно видела. Я знаю, что в таких местах мне нечего бояться. А здесь… Я даже не знала, какие опасности могут подстерегать меня в лесу!

За что мне это?!

А если это наказание за вскрытие старых могил, хотя и не я их раскапывала? А если они на самом деле какие-то заговоренные? Если наказывают всех, кто к ним сунулся?

Ну почему меня сюда понесло?! Снимала бы убийства и ДТП в родном городе. У нас каждый день полно материала для «Криминальной хроники»! Нет, мне нужно было провести полное расследование… Самой на место обнаружения клада взглянуть. Зачем?

«Но я не умру и здесь! – сказала я себе. – Я выживу и выберусь отсюда, чего бы мне это ни стоило! Назло тем, кто меня здесь бросил!»

Что нужно сделать в первую очередь? Пожалуй, еще попить. Я попила. А теперь я пойду по бережку и для начала выясню, на острове я или нет. Часовой прогулки, вероятно, хватит. Все острова, которые мы тут видели, не были большими. А если я в материковой части?

Решать, что делать дальше, буду после часовой прогулки. Как раз, может, каких-то ягод по пути найду. Хотя тут по берегу пробираться будет не очень легко… Я решила накинуть на плечи спальный мешок, чтобы он предохранял меня от веток.

Я взялась за его концы и замерла на месте.

И как эта мысль сразу же не пришла мне в голову?! Точно в меня чем-то пшикнули, пока я спала, поэтому соображаю туго.

Я же сделала тайничок в ногах спального мешка, и этот тайничок не заметили те, кто меня сюда притащил! Им просто не пришло в голову, что он там может быть. А несли меня, вероятно, на руках, подхватывая под тело, а не за края спального мешка.

Я нырнула в мешок и извлекла непромокаемый противоударный чехол, мягкий на ощупь. Хотя сквозь спальный мешок он, пожалуй, и не особо прощупывался. Конечно, если знать или искать специально…

Внутри лежал спутниковый телефон.

Я знала, что у Ивана Захаровича на телефоне экстренной связи обязательно должен кто-то дежурить – раз наша компания отправилась «в экспедицию». Теперь это всегда так. Иван Захарович знает, что с нами с Татьяной, да и с его подчиненными могут случиться самые неожиданные вещи. Не зря же он связиста с нами отправил с кучей всякого оборудования. Я вспомнила, как у нас не было спутниковых телефонов, когда самолет сел в тайге, и на чью-либо помощь нам не приходилось рассчитывать…[6]Но мы выжили. Со спутниковой связью, конечно, было бы легче… Правда, Иван Захарович не знает, что я на этот раз взяла с собой личный спутниковый телефон. Он вообще не в курсе, что он у меня есть. Или он знает все? Виктория Семеновна точно знает и должна ждать моего звонка. Но лучше я все равно позвоню Сухорукову.