— Не знаю. — Юля отвернулась от подруги и уставилась в окно. — Не знаю зачем, но, кроме неё, некому. Туда, кроме них, никто не приходил.

Юля не стала уточнять, что «туда» — это на съёмную квартиру. Подруга тоже отлично её понимала.

— Стас специально снял квартиру, чтобы с ней встречаться. Это и полиции сразу стало ясно. Когда я туда попала, я видела её серьги. Точно её, их знакомый мастер делал. А потом серьги снова оказались у неё. Она там была, и она его отравила, больше некому.

— Не сходится что-то, Юль. А письма?..

Не сходилось действительно многое.

Неожиданно Юле захотелось, чтобы подруга поскорее ушла.

Чуткая Варя это почувствовала, отказалась от чая и засобиралась.

Юля не стала её удерживать.

* * *

Снова уйти от Камиллы было невозможно, это и утром выглядело не лучшим образом. Да, в общем-то, уходить и не хотелось. Рядом с женой Антону стало казаться, что в жизни ничто не изменилось, ему приятно сидеть на веранде, приятно пить чай и поглядывать в телефон, слушая оппозиционных блогеров. Светящаяся Анастасия на самом деле не так уж сильно ему нужна, он забудет о ней через неделю после её увольнения.

Надо только разобраться с коньяком, который Татьяна зачем-то дала Стасу и от чего теперь упорно отказывается.

И ничто больше не станет связывать его с Анастасией.

— Мил, пройтись не хочешь? — спросил Антон.

— Куда? — Камилла оторвалась от планшета, по которому гоняла разноцветные шарики. Шарики она могла гонять часами. Антона всегда это удивляло, он к компьютерным играм было равнодушен. — В лес?

— Нет, — он принялся осторожно подыскивать слова. — Знаешь, вышла забавная история…

Слово «забавная» не слишком подходило к ситуации, но другого он не нашёл.

— Один парнишка из фирмы видел, как Татьяна передала Стасу бутылку коньяка. Больше того, Стас сказал парню, что бутылка предназначена для дяди парня. Дядя у него врач…

Антон не удивился, что лицо у жены вытянулось, когда он рассказывал, как ездил знакомиться с доктором Александром Васильевичем. У него тоже вытянулось бы лицо, если бы он узнал, что такое проделала Камилла.

— Почему ты мне раньше ничего не сказал? — упрекнула она.

— Не хотел дураком выглядеть, — честно признался Антон.

То есть не совсем честно, конечно. Не мог же он рассказать, что Анастасия Берестова светилась, когда его видела. Вернее, ему казалось, что она светится.

— Как жалко, что мы перестали всё друг другу рассказывать… — грустно заметила Камилла.

Он думал, она начнёт задавать вопросы. Камилла его не упрекала и не жаловалась, но он знал, что очень перед ней виноват.

— Мы это исправим, — пообещал он, поднимаясь. — Пойдём. Я хочу увидеть Татьянину свекровь.

— Ты уверен, что свекровь здесь?

— Не уверен. Надо посмотреть.

— А если это она была у врача… — замерла Камилла. — Что тогда делать? В полицию звонить?

— Там видно будет. Пойдём, — поторопил Антон. — Или я один схожу.

— Нет. Я с тобой.

Камилла вскочила, схватила шерстяную кофточку. Вечер был тёплый, но жена постоянно мёрзла, боялась простудиться. Обычно Антона это удивляло, Камилла ни разу на его памяти не простужалась и не болела гриппом. Впрочем, она практически не ездила на метро, ей негде подхватывать вирусы.

Пропустив Камиллу, Антон запер дом, сунул ключи в карман.

— Какой хороший вечер…

— Да, — признал он.

Вечер действительно был хороший, тихий. Впрочем, Антон мало обращал внимания на погоду, разве что дождя не любил.

Перед железнодорожными путями пришлось задержаться, к платформе подошла электричка, выпустила пассажиров, тронулась. Пассажиров было немного, дачники проехали ещё вчера, а местные в основном заполняют электрички в будние дни.

Антон читал, что во время карантина число вагонов в электричках было сокращено. Понятно, что несчастные граждане лезли в электричку в разгар пандемии вовсе не из желания покататься. По острой необходимости они лезли, потому что им требовалось деньги зарабатывать, а городу, несмотря на пандемию, были необходимы свет, вода и многое другое, что создавалось руками и мозгами в том числе и живущих в Подмосковье. Сокращение вагонов приводило к большему заражению, и ни к чему другому. Антон тогда долго ломал голову, идиотизм это или направленное вредительство, но так и не пришёл к разумному выводу.

Сейчас число вагонов было восстановлено. Камилла нетерпеливо переступала ногами, дожидаясь, когда поезд проедет.

Антон притянул её одной рукой. Он не ожидал, что она пылко его обнимет.

Поезд проехал, он опустил руку, отстраняя Камиллу. Она послушно пошла за ним через переезд.

Потом они, как настоящие детективы, прячась в кустах, недолго следили за Татьяниным участком. Следили недолго, потому что пожилую женщину, возившуюся с малышом у надувного бассейна, заметили сразу. Антон достал телефон, сделал несколько фотографий.

Из дома выбежал мальчик, который утром встретил Татьяну, крикнул:

— Бабушка! — и снова скрылся в доме.

— Пойдём отсюда, — тихо позвала Камилла. — Нас сейчас увидят. И примут за бандитов.

Жене в чужом посёлке было неуютно.

— Не примут! Мы скажем, что пришли к Татьяне в гости.

Женщина на участке увела ребёнка в дом.

Участок был неухоженный, заросший травой. Странно, Антону казалось, что у Огаркиной всё должно находиться в чистоте и абсолютном порядке.

«Хонды», стоявшей утром у калитки, видно не было.

Камилла не перезвонила и не написала. Это было странно, Иван ожидал, что она немедленно откликнется, получив его эсэмэску. Сначала он спокойно работал и про Камиллу почти не вспоминал, а потом отчего-то забеспокоился. То есть не то чтобы забеспокоился — по-настоящему беспокоился он только о собственной жене, — но какое-то неприятное чувство возникло.

Соня стучала по клавиатуре.

Иван вышел на балкон, выкурил сигарету. Вернулся, снова сел напротив жены, подвинул ноутбук.

— Что ты хмуришься? — оторвалась от экрана Соня.

— Хмурюсь? — задумался Иван. — Я не хмурюсь.

Соня снова уткнулась в экран, а он, помолчав, зачем-то признался:

— Я вчера Камилле эсэмэску сбросил, попросил, чтобы позвонила. А она не звонит.

— Хочешь, я ей позвоню? — Соня посмотрела на него встревоженно.

— Не хочу!

Зря он сказал про эсэмэску, жена больше не смотрела в экран, скосила глаза на окно. За окном слабо колыхались листья берёзы.