Впрочем, Кей тоже не хотел расставаться с Тёмом.

Вдвоем они явились к Александру Георгиевичу. Артем в сторонке шепотом коротко рассказал старику про Кея и Нитку. Тот почти не удивился, обрадованно покивал:

— Ну что же, я и говорю — не случайно все это. Значит, судьба…

— Но время… два года там, три недели здесь… Как такое могло быть?

Старик покивал опять:

— Могло. Здесь всякое бывает. Поживешь — привыкнешь.

— Это что же? Выходит, здесь, на Пустырях, за два года ни разу не было зимы?

— Для кого как… Возможно, и в самом деле не было. А зачем она?.. Да и двух лет не было тоже… Видно, кто-то берег мальчонку для нынешнего дня… Ты, Артем, не бери пока в голову. Со временем в ней, в голове, все уложится…

«С каким в р е м е н е м?» — мелькнула беспомощная мысль. Но старик продолжал:

— А теперь, как я вижу, вам самый момент посмотреть тот домик, о котором я говорил…

Кей возликовал, узнав, что отныне они будут жить вместе: он, сестра и Тём.

— Давно бы так! А то с малолетства ходите друг возле друга, как боязливые кошки у чужих сливок…

Артем слегка хлопнул его по пушистому затылку. Кей прошелся колесом по клеверу и ромашкам прямо к дверям будущего жилища.

Домик им понравился. Три комнатки, кухня… Правда, ни ванны, ни всего остального, ну да ладно, зато своя крыша над головой. Надо только выкинуть хлам да сделать кое-какой ремонт.

— Только не вздумай пристраивать к дому курьи ноги, — предупредил Тём. Кей радостно захихикал.

Решили, что новосельем займутся завтра. А сейчас… Артем подавил отчаянное желание немедленно мчаться на швейную фабрику, разыскать через диспетчера Нитку… Нет, нельзя так. Надо привести в порядок «состояние души», тщательно обдумать будущий разговор с Ниткой.

Но ничего не обдумывалось. Солнце вдруг стремительно съехало за дальние цеха, глаза у Артема начали слипаться. Кей тоже обмяк и почти висел на Тёме, вцепившись в его локоть. Старик забрал их к себе, заставил выпить чаю с медом, уложил на куче какого-то старья, покрытого ветхим одеялом. Укрыл еще одним одеялом. Артем уснул, ощутив напоследок, что Кей крепко держится за его руку.

2

Утром Кей спал как убитый («Тьфу ты, какое дурацкое сравнение! Лучше так: без задних ног!»). Ну и ладно, это, наверно, и хорошо.

— Егорыч! — Артем уже так называл старика, а тот говорил ему «ты». — Только ради Бога никуда не отпускайте его от себя, пока мы не придем! А то вдруг опять исчезнет, что тогда? В крайнем случае, заприте!

— Да не бойся ты, Тёмушка, никуда не денется! Здесь с ним ничего не случится… Хлебни чайку-то на дорогу.

Было семь часов. Около часа Артем добирался до фабричного общежития. Только шагнул к неуютному бетонному крыльцу — Нитка навстречу. Смеется, придерживает летучие волосы. На плече — замшевая сумка с белой бахромой, синие капельки-сережки в ушах.

Она с разбега храбро чмокнула Артема в щеку. И сразу насторожилась:

— Темчик, ты чего?

— Чего?

— Не такой какой-то…

— Нет, я «такой». Все в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Только…

— Что «только»? — Синие глаза потемнели до черноты. — Говори сразу.

— Сразу… это трудно. Нитка… Понимаешь, сперва получается снова о печальном. Об автобусе… Слушай, а ты точно уверена, что Кей был в нем во время взрыва? — Это он как в холодную воду прыгнул.

— Тём… ну ты прямо совсем наивный мальчик, да?

«Не заплакала бы…»

— Видишь ли, я подумал… Бывает, что мальчишки иногда сбегают по пути в лагерь… если им туда неохота… Ты не говорила с ребятами, которые уцелели?

— Как с ними говорить? Они все были такие… кто в шоке, кто еле жив… Да и зачем? Ведь фенька-то…

— Ребята, бывает, меняются феньками…

Нитка чуть отодвинулась. Будто захолодела.

— Тём, зачем ты это… бередишь? Мне иногда и так снится, что он живой… бежит навстречу…

— Извини… Пойдем… — И они пошли по пыльному асфальту — рядом, но будто каждый сам по себе. — Нитка… ты пойми. Разве я стал бы говорить это… если бы совсем никакой надежды…

— Тём… какой надежды?

— Ну… надежда всегда есть, — сказал он глупо. Шел и смотрел на асфальт, под ноги. Боялся взглянуть на Ниткино лицо.

— Тём, ну, если бы он спасся… потом-то куда девался?

— Видишь ли… я знал там, на войне, такие случаи. Люди после взрывов, ранений иногда теряют память, их долго никто не может найти. А время для них как бы замирает…

— Сказочник, — вздохнула она уже без обиды, ласково даже. Щекой погладила его плечо. Волосы со знакомым запахом щекотнули ухо. — Ты, кажется, сам начинаешь верить… Зачем?

— Затем… Нитка, разве бы я стал резать по живому? Если бы не знал…

Она обогнала его, встала на пути.

— Тём… Ты… видел его?

— Да… — И снова сказал: — Да! — Потому что по белым Ниткиным щекам побежали крупные капли.

— Тём, он… сильно вырос, да?

— Ничуть. Я же говорю: время замерло для него… Ну, ты только не реви, слышишь! Не смей!..

Все же случилось то, чего он боялся. Увидев Кея, Нитка на минуту потеряла сознание. Кей громко заревел — решил, что сестра умерла. Потом они ревели вдвоем, вцепившись друг в друга, но это было уже не страшно.

К удивлению Артема, Нитка пришла в себя довольно быстро. Уже через час она деловито осматривала «свой» дом и попутно негодовала по поводу «совершенно запушенного вида» своего вновь обретенного братца. Ну и в итоге — корыто, стирка, отмывание и педагогическая беседа.

— Ты, сокровище мое, тут совсем отбился от рук. Придется начинать воспитание заново.

— Не-е! Я и так воспитанный! Я очень ин-тел-ли-гент-ный! — веселился Кей, кутаясь в рубаху Артема.

— Станешь еще интеллигентнее, когда я возьмусь за тебя вплотную… Тём, надо купить ему приличную одежду. Сходишь в «Детский мир»?

— Конечно!

— Хотя… нет, Тём, не надо.

— Почему?

— Я… боюсь. — Нитка растерянно обмякла. — Вдруг уйдешь и… с тобой что-нибудь…

— Господи, до чего глупая девочка.

— Ага… Но давай лучше вместе.

— Давай! Конечно!

— Ой. Нет… Уйдем, а Кей вдруг… куда-нибудь…

— Да куда этот партизан денется, без штанов-то! Я даже рубашку у него заберу, а он будет сидеть… в этом бурнусе. — Тём дернул с окна пеструю скатерть-занавеску. Сразу стало солнечно и весело.

— Ладно… Нет. Пусть он вместе с нами.