Анна посмотрела на меня с беспокойством во взгляде. Наверное, решила, что я, вопреки самым отважным её сомнениям, всё же заслуживал влепленного мне диагноза, и что болезнь моя при этом прогрессировала катастрофическими темпами. Да, со стороны всё примерно так и выглядело, но мне было уже не до того. Чувствуя нестерпимый холод, исходящий от правой кисти её супруга, я весь неконтролируемо сжался. Словно холст развернув перед собой его плотную ауру, я сначала просто молча пялился на представшую передо мной картину, а потом воскликнул удивлённо:

– Ого! Я никогда такого не видел!

Сверху в астрале над его головой летало несколько небольших энергетических шаров. Мутные и переливающиеся ртутным блеском, они ощутимо давили мне на виски при попытке «пощупать» их. В них было что-то подозрительное, колкое и несимпатичное, а если прислушаться, то можно было услышать, как они гудели – протяжно, монотонно, в унисон. По моей спине змейкой пробежалась дрожь. Интересно, что это такое?..

Англичанин тоже поднял глаза, чтобы проследить за направлением моего взгляда, сфокусированного выше его лица, в воздухе над макушкой, но, конечно же, ничего там не увидел. Он снова пристально посмотрел на меня, оценивая мой болезненный внешний вид.

– Раз, два, три, четыре… – тем временем я, не в силах отвлечься от необычного зрелища, начал растерянно считать плазмоиды вслух, – пять, шесть, семь, восемь. Восемь. Хотя, нет, всё-таки девять. Их девять.

– Анюта, ваш сеанс ведь уже закончен? Теперь я с ним поговорю, а ты, пожалуйста, подожди меня в машине, – уважительно, но настойчиво, мужчина запихнул изумлённо застывшую женщину на переднее сидение своего припаркованного рядом авто и, поспешно захлопнув дверцу, обратился ко мне. – Что вы такое сейчас считали?

– Шары над вашим темечком, – ляпнул я прямо, не зная, как ещё ему это объяснить, а потом поспешно добавил. – Не берите в голову. Иногда мне кажется, что я вижу энергии, но скорее всего я и правда просто псих. Простите, что накинулся на вас с этим портретом…

Приблизившись ко мне, он склонился к моему уху и процедил сквозь зубы полушёпотом:

– Нет, вы не псих, их действительно девять.13 Но её, – на этом слове он вернул мне рисунок, резким бесцеремонным жестом прижав его к моей груди, – я не убивал!

Оставив меня наедине с изображением обожаемой женщины, он убежал в машину и в первую очередь почему-то заблокировал двери. Пожав плечами, я последовал его примеру – сел в свой «мерс», стоящий по соседству, однако уехать сразу не смог. Я выпил минералки и на некоторое время закрыл глаза – ждал, пока моя внезапная галлюцинация перестанет маячить перед внутренним взором. Как ни странно, чёрный «бентли» тоже долго не трогался с места. И хотя через плотно тонированные стёкла я не видел больше этого странного человека, я понимал, что он был не меньше меня шокирован нашим разговором.

Чуть позже, очнувшись, я не мог не порадоваться происходящему. Однако: как быстро, будто бы по волшебству, всё выяснилось. Теперь я знаком с врагом Марины лично и при необходимости смогу даже узнать по номеру автомобиля, где он живёт – благо, что в наш век такое проворачивается легко.

Что ж, Дориан Белл, будь уверен: ты не сможешь ни на шаг приблизиться к моей любимой. Ты её и пальцем не тронешь. Я тебе это гарантирую!

Прошёл ещё один месяц, наступил сентябрь. В течение этого времени ничего толком не изменилось: сдвигов в психотерапии не наблюдалось, в поисках Марины, к сожалению, тоже. Анна в поте лица билась над тем, чтобы вернуть меня к реальной жизни, а я всеми силами сопротивлялся и рассказывал ей о преимуществах астрального мира. В итоге, на одном из очередных сеансов она сдалась и мягко намекнула, что хотела бы посоветовать мне обратиться за консультацией к своему «коллеге» Михаилу Андреевичу – психиатру и психоаналитику. Разумеется, я сразу понял, о ком идёт речь, но отказываться не стал. К тому же, по её словам, он был уже наслышан о моём неординарном случае и согласился принять меня в любой день.

На вид доктор-психиатр был ровесником Анны. Субтильный блондин с пронзительными светлыми глазами жестом ботаника поправил на носу очки, зажал в пальцах ручку – практически как Фрейд зажимал сигару на одном из его известных фото – и с выражением тотальной серьёзности на лице пригласил присесть возле него. С первых же слов я понял, что деликатничать как гражданка Белл он не будет, поэтому, набрав побольше воздуха в грудь, приготовился к предстоящему вскрытию моих шкафов со скелетами.

– Итак, ваши родители погибли, – скорее утвердительно, нежели чем вопросительно заключил психоаналитик в качестве приветствия.

– Увы.

– А что произошло?

– Они попали в автокатастрофу. Я должен был ехать с ними, но в последнюю минуту почему-то плохо себя почувствовал и решил остаться дома. Что-то как будто уберегло меня от опасности. Даже дважды, – я указал в сторону лежащей на столе тетради с записями Анны.

– Да, я читал там про аварию на перекрёстке. Очень занятный факт, знаете ли. Скажите, не было ли у вас чувства вины, когда такое несчастье произошло с вашими родными?

– Точно не помню, может быть. Но что я мог для них сделать? Посмотрим правде в глаза, это невозможно было предотвратить.

– Совершенно верно. Если не обладать даром предвидения, это невозможно. Однако вообразим на минуточку, будто вы уже тогда умели видеть будущее. Сейчас ведь, насколько вы утверждаете, вы это умеете. Как в таком случае вы бы поступили? Вы предупредили бы их об опасности?

– Конечно! Я вообще отговорил бы их в тот день куда-либо ехать.

– То есть, вы повели бы себя в точности так же, как Марина?

– Да. А разве это не правильно? Так на моём месте сделал бы любой адекватный человек!

– Безусловно. Хорошо, давайте пока пойдём дальше. Посмотрим, что мы знаем о вашей личной жизни… – психиатр открыл и пролистал тетрадь, исписанную ровным, убористым почерком Анны. Наконец, почесав затылок, резюмировал. – Практически ничего.

– Я довольно много говорил о Марине…

– Да, это я вижу. И больше всего в этой истории меня заинтересовало вот что: образы Марины и Татьяны постоянно противодействуют друг другу. Взять хотя бы ваш сон. Почему первая вдруг решила убить вторую?

– Марина убила суккуба, прикинувшегося Таней.

– Знаете, я довольно далёк от эзотерической терминологии. Объясните мне, пожалуйста, чуть проще. Влюбившись в Марину, чувствовали ли вы вину перед Татьяной?

– Пожалуй, да. Постоянно.

– Вы не могли решиться на расставание, но и с чувством вины жить было невыносимо трудно, правильно?

– Да. Я не видел верного выхода из этой ситуации.