– Ну, а на банкет чего ж не приглашаете?

– А это не ко мне – к директору клуба, он всем рулит. – Она достала сигареты, закурила, глядя на поле, которое больше напоминало коричневую кашу, чем зеленый газон. – О, кстати, Эдуард Николаевич, а давайте газон поменяем.

– В смысле?

– Ну, искусственное поле сделаем, а то смотреть стыдно, а уж как играть – вообще думать не хочу, игроков жалко – грязища какая, лужи, кочки...

Мэр засмеялся:

– А вы хитрая штучка, госпожа Коваль! Ладно, обсудим. Думаю, что и новый инвестор не откажется помочь.

– Кто? – удивилась Марина. – Какой еще инвестор?

– Вы же знаете, что мэрия создала попечительский совет при горспорткомитете, вот, привлекаем бизнесменов к развитию спорта в регионе и городе. Новый хозяин «МБК» господин Грищенко изъявил желание помочь вам в финансировании команды...

– Да? – перебила она, закипев от злости. – А меня кто-то спросил? Так я отвечу – мне не нужна ничья помощь, это МОЯ команда, и я сама разберусь, без посторонней помощи!

– Ну-ну, Марина Викторовна, зачем так резко? – попытался урезонить мэр. – Разве от помощи отказываются? Человек серьезный, грамотный, собирается вкладывать приличные суммы, вам же легче будет. И потом – что значит «моя команда»? У нас пока нет частной собственности на футбол, мы не в Англии.

– Неудачно выразилась, – пробурчала Марина. – Я и так не надрываюсь! И впредь очень вас прошу, Эдуард Николаевич, – не решайте за меня, я терпеть этого не могу!

У нее внутри все кипело и переворачивалось от негодования и злости, еще бы – чертов Малыш лез всюду, где только была она, везде, где хотя бы упоминалось ее имя. Марина не могла понять, зачем это он делает. Почему Егор просто не оставит ее в покое и не заживет тихо-мирно со своей Нателлой, не вычеркнет Коваль из жизни, как это изо всех сил старалась сделать она сама. Хохол почувствовал ее настроение, незаметно положил на плечо руку, чуть сжав пальцы, – мол, с тобой я, рядом, и Марина благодарно посмотрела на него.

Игра продолжилась, Коваль напряженно наблюдала за ее ходом, в голове прокручивая возможные варианты развития событий. Конечно, она могла сделать вид, что ничего не произошло, принять помощь Егора, тем более что это не ей лично, а команде. Но ведь еще большой вопрос – зачем он сделал это, с какой целью, что стоит за этим желанием. А вставать в позу... Некрасиво будут выглядеть эти разборки с совершенно чужим человеком – с чего бы вдруг?

Коваль думала об этом даже в тот момент, когда игра закончилась, когда ее команда радостно бежала вокруг поля, подняв вверх руки и приветствуя болельщиков, вставших на ноги и оравших так, что тряслись трибуны. Даже тогда, когда Колька вынес ее из ложи на руках и аккуратно спустился по ступенькам на поле. Хохол не успел и «а» сказать, как Марина оказалась на руках у кого-то из игроков, ее передавали с рук на руки до тех пор, пока Женька не выхватил и не поставил на ноги:

– Сдурели, уроды?! – Но Марине вдруг стало весело, и она в шутку стукнула его кулаком в плечо:

– Петрович, не ломай кайф! Все отлично, мы третьи, лучше и быть не могло! – Но в душе все равно была тревога и неопределенность.

На поле было полно людей, все, кто мало-мальски имел отношение к футболу, хотели поздравить игроков, тренеров, ну, и президента, разумеется. И, уж конечно, не обошлось без хозяина «МБК», как же без него! Он приблизился к Марине, насмешливо глянул на Хохла, протянул ей руку и сказал:

– Поздравляю, госпожа Коваль, отлично сработано – для женщины!

– Вам понравилось? – иронично улыбнулась она, стараясь вытащить руку из его пожатия, но Малыш держал ее пальцы мертвой хваткой. – Мне больно! – прошипела Марина еле слышно, не переставая мило улыбаться.

– Да? Давно ты перестала любить боль, Коваль? – тоже едва разжимая губы, отпарировал он, но хватку ослабил. – Что же, уважаемая Марина Викторовна, – продолжил он громко, – жду вас завтра в своем офисе, обсудим планы дальнейшего сотрудничества.

– Я не собираюсь сотрудничать с вами, Юрий... – она вопросительно посмотрела на него, но Егор махнул рукой:

– Оставьте это! Думаю, очень скоро мы перейдем на «ты», ведь так?

– Перебьешься, – шепотом отозвалась она, а вслух сказала: – Дело ваше, но сотрудничать все равно не стану.

– Придется – у меня на руках решение попечительского совета, и вы не вправе его игнорировать. – И добавил еле слышно: – Детка, не беги от меня, я не сделаю ничего тебе во вред.

– Сделай милость – отвали!

– Не проси – этого не будет. Ты – моя, и это так и останется.

Коваль поняла, что дальнейший разговор бесполезен, и потому решила закончить его так, чтобы Малыш надолго это запомнил. Она прищурила глаза, из-под челки взглянула на него и тихо произнесла:

– Увы нам, увы!

На эти жестокие муки

Гляжу, гляжу...

Зачем мы даем себя, люди,

Мирским соблазнам увлечь?

Потом повернулась и пошла прочь с поля, сопровождаемая Хохлом и Севой.

Малыш дернулся было следом, но наткнулся на вытянутую вперед руку Женьки, который негромко, но жестко сказал:

– Стой, где стоишь, иначе опозоришься на весь город. Не доводи до греха, строитель.

И Егор остановился, отстал.

Марина дошла до машины, забралась на заднее сиденье и зарыдала в голос, повалившись на лежавшую там Женькину куртку. Хохол велел охране отойти, сам сел к ней, положив руку на обтянутую черной шапочкой голову:

– Киска... Не плачь, маленькая моя...

– Да уйди ты отсюда! – заорала она, поднимая голову и ненавидя себя в этот момент. – Оставь меня в покое хоть сейчас!

Женька резко рванул дверку и вышел из машины, а Коваль упала обратно на сиденье, продолжая плакать. Хохол быстро удалялся от джипа, только отмахнувшись, когда Сева спросил, куда он. Телохранитель пожал плечами. Никаких распоряжений не поступало, а потому все спокойно курили, изредка по очереди оглядываясь по сторонам. Сквозь тонированные стекла машины охране не было видно, что делает хозяйка, а заглянуть внутрь они не смели. Так прошло какое-то время, пока наконец Сева не решился заглянуть внутрь и спросить:

– Марина Викторовна... может, домой поедем, поздно уже...

Марина подняла голову с сиденья, вытерла глаза и пробормотала:

– Да...

Она даже не заметила, что Хохла нет, только дома спохватилась и стала приставать с расспросами к охране и водителю, но те только руками разводили – не знаем, мол. Марина, зная Женькин взрывной характер, начала беспокоиться, позвонила ему на сотовый. Трубку он не брал. И ей стало по-настоящему страшно. Она металась из угла в угол по спальне, чувствуя, что сейчас сойдет с ума от неизвестности, проклинала себя за дурость и черствость. Не выпуская из пальцев сигарету, она сидела за столом на кухне, когда дверь наконец открылась, и в прихожую ввалился невменяемый от выпитого Хохол. У нее отлегло от сердца – живой, здоровый... Марина встала и подошла к нему, ухватившись руками за отвороты куртки: