Грек был прав: при переходе проблем не возникло. Единственным, кто искупался с головой, оказался Янис. Правда, настроение ему это не испортило нисколько. Наоборот, он даже повеселел.

– Говорили мне, что броник из пластин гвайзела еще и как спасательный жилет хорош, – отфыркиваясь от воды, которой все же успел наглотаться, улыбаясь, сказал он. – Но все не было возможности проверить. Не соврали люди!

– А я-то все голову ломал: чего это ты сразу ко дну не пошел? Как пес-рыцарь на Чудском озере, – сказал Гудрон. – А как же наследственность?

Не так давно сам Янис рассказывал, что ведет родословную от какого-то тевтонца.

Выбравшись на берег, мы нашли подходящее местечко, разожгли костер, обсушились, поужинали и легли спать. Чтобы с первыми лучами солнца полезть в горы.

– Повезло… – процедил Гудрон.

Лично я в сложившейся ситуации особого везения не видел. Везение – это если бы мы по пути на Вокзал вообще не встретили людей, цель которых – нас уничтожить. И еще тревожила мысль: нам предстоит и обратный путь, когда ценность жадров возрастет многократно. И насколько в этом случае вырастет число желающих прибрать их к рукам ценой наших жизней? С другой стороны, Гудрон все-таки прав: если мы бы не увидели их первыми, вероятно, давно бы валялись уже на земле. Кто-то уткнувшись в нее лицом, кто-то, наоборот, устремив незрячие глаза в небо. Или еще как-нибудь, но обязательно мертвыми.

Мы притаились в кустарнике, который густо разросся на плоской вершине одной из скал, которых тут хватало с избытком. С нашего места долина отлично просматривалась, отчего Грек и выбрал скалу в качестве временного убежища. Хорошо были видны и оба выхода из горной долины, дальний от нас и вел туда, куда мы все это время стремились, – на Вокзал.

Так вот, оба выхода из нее контролировали люди, которые, по убеждению моих спутников, устроили засаду именно на нас. Их отряд численностью превосходил наш в два раза. Теперь я благодарил прозорливость Грека и даже мысленно перед ним извинялся за все те эпитеты, которыми успел его наградить, когда мы карабкались по скалам по дороге сюда. Где самым ласковым было «козлина небритый», настолько тяжело дался мне этот путь.

Насколько я понимал, расклад был таким: нам следовало либо уничтожить их всех, либо попытаться проскользнуть незаметно, либо договориться разойтись мирно. И еще существовала небольшая вероятность, что ждут они не нас.

– Так что будем делать, Грек? – спросил Янис. – На мой взгляд, самый оптимальный вариант – попытаться проскочить мимо них ночью. Воевать с ними нам не с руки – слишком их много. Уйти той же дорогой, которой мы сюда и пришли? А что дальше? Кто-нибудь знает другой путь к Вокзалу? Нет? То-то же! Говорят, эта гряда с одной стороны до самого моря тянется. А с другой вообще черт его знает куда уходит. Наверняка проходов в ней хватает и помимо этого. Но даже об одном кто-то хотя бы слышал? И альпинистов среди нас нет. Впрочем, как и снаряжения.

– Сомнительно, чтобы нам мимо них удалось незаметно проскочить, – покачал головой Гудрон. – Со стороны Вокзала проход настолько узкий, что обязательно на кого-нибудь наткнемся. Если только с боем.

– Боя хотелось бы избежать, – сказал Грек. – Слишком велика вероятность потерять кого-нибудь. И ради чего? Только ради того, чтобы оставшиеся стали богаче?

– Логично, – согласился с ним Гриша. – Тогда что предлагаешь сам?

– Пока еще не знаю.

– Может, пошлем кого-нибудь узнать, а вдруг не ради нас вся эта пляска затеяна? И какого хрена мы тогда здесь таимся? Вместо того чтобы уже сегодняшним вечером в каком-нибудь заведении на Вокзале за столиком расположиться? Там таких на выбор.

– Теоретик вполне подходящая кандидатура, – тут же сказал Гудрон. – Он еще не примелькался, язык подвешен. Да и вид у него представительный, ему только рожу от грязи отмыть. На всякий случай придумаем ему легенду. Например, он был одним из тех, – указал он большим пальцем через плечо примерно в сторону, где мы обнаружили жертв гвайзелов, – но счастливо выжил. Теоретик, ты как?

Все посмотрели на меня.

– Легко! Что им сказать? Вернее, о чем спрашивать? Чтобы и дураком не выглядеть, и не заподозрили?

Памятуя один наш разговор, Слава понимающе усмехнулся: опять, мол, блефую. Хотя на этот раз все было не так. А почему бы и нет? Вдруг они действительно ждут не нас? И тогда всего лишь останется подать условленный знак. Если ждут именно нас, а меня признают одним из людей Грека? Сомнительно, но тоже есть выход. Например, ушел от него. Ну не понравилась мне его компания, что с каждым может случиться. Ушел, чтобы присоединиться как раз к тем, кто стал жертвой гвайзелов. Ну а затем уже старый сценарий: все погибли, а я вот остался жив. Например, на дерево успел взобраться, как Каин от пыжмы.

Кстати, Грек и остальные с погибшими были немного знакомы, и необходимо узнать, кого и как звали. Иначе Штирлица из меня точно не получится. Вроде все выходит гладко, глядишь, и еще подскажут что-то толковое. Например, как я оказался в самой долине, минуя оба ее входа. Ничего в голову не приходит.

Единственная опасность может возникнуть лишь в том случае, если они ждут не нас, но вдруг объявятся те, на кого и сделана засада. И если я в тот самый момент окажусь в центре событий, унести ноги будет проблематично. Любая из сторон не признает меня своим, и шанс получить пулю весьма велик. Что называется – не в том месте, не в то время. Но и такой риск не слишком велик: это надо быть невезучим настолько!

Смешно, но я переживал не из-за того, что все пойдет не так, как хотелось бы. Мне придется умыться. Наспех, воспользовавшись скудной струей из фляжки. Часть грязи на лице непременно останется, и я вытру ее своим новым, ни разу не использованным полотенцем. На котором даже бирку со всякими артикулами не успел оторвать, так его берег до той поры, пока не смогу отмыться до скрипа кожи. Нашел о чем беспокоиться!

– Теоретик, посерьезней нужно быть: дело предстоит ответственное! – заметив мою усмешку, одернул меня Гудрон то ли по праву наставника, то ли еще по какой-то причине.

– Серьезен как нельзя более! – заверил я. – Ну так что, мне собираться?

– Всем все отставить, – неожиданно скомандовал Грек, что-то все время высматривающий при помощи бинокля, и обратился к Янису: – Взгляни-ка вон на того человечка. Не признаешь его?

Янис приложился к оптике СВД.

– Ну как же не признаю? Точно он!

– Кто «он»? – Гудрон тоже попытался что-то увидеть, но, поскольку ни оптического прицела, ни бинокля у него не имелось, ничего не получилось. – Артемон, он – это кто?

– Ероха, – ответил Янис.

Это имя, вернее, кличка мне ни о чем не говорила. Но не Гудрону, судя по его изменившемуся лицу. Понятно, никуда мне идти не придется. Но кто же он, этот Ероха, спутавший все наши планы? Мне даже вопроса задавать не пришлось, его задал Слава:

– А кто он?