– Клара? Хотелось на это посмотреть! Она из-за меня и слезинки не прольет! И ни из-за кого другого.

– Наоборот. Она не прекращает лить слезы с тех пор, как узнала о твоем вероломстве. У нее сразу началась истерика.

– Ты прекратишь рассказывать басни? Не смеши меня: мне больно смеяться! Клара – самая веселая маленькая задорная курочка на свете, и ей на всех наплевать. А что касается разбитого мной сердца, я готов биться об заклад, что мое место в ее сердце уже занято. И я полагаю, что знаю кем. Кто тебе наговорил такой чепухи?

– Ее любящая родственница, и я тебе за это очень благодарен, братец!

– Что? – Ивлин так резко выпрямился в кресле, что поморщился от боли. – Ты хочешь сказать, что эта свирепая мошенница приходила сюда, чтобы меня разыскать? Кестер, ты, надеюсь, не дал себя в обиду?

– Только оплатил почтовую карету.

– Ладно, слава Богу! Господи, Клара разнесла бы ее на клочки, если бы узнала об этом. Я встретил ее лишь один раз, и с меня достаточно!

– С меня тоже, – сказал Кит.

– Бедный брат! – с сожалением сказал Ивлин. – Тебе пришлось с ней повозиться. – В его глазах запрыгали смешинки. – Я бы дал пятьсот фунтов, чтобы на тебя посмотреть. Она тебе поведала о своих славных временах?

– И еще как! Кто был тот маркиз, который содержал ее на широкую ногу?

– Не знаю. Судя по тому, что я слышал, мог быть каждый. Трудно представить, что она была птицей высокого полета, не правда ли? А ведь она была: старый Флайкстон рассказал мне, что в молодости она была первой куртизанкой. Дьявольский характер, но такая же забавная, как и Клара. До теперешнего состояния ее довела бутылка: вот почему она сейчас на мели, но, по словам Клары, когда ее карьера закончилась, она была неплохо обеспечена. Клара с ней не жила, но заботилась о ней. Это напоминает мне, что я так и не попал в Танбридж-Уэллс, хотя должен был. Я обязан Кларе за те приятные минуты, которые мы провели вместе. Теперь все кончено, и я полагаю, она это знает, но я скажу ей об этом сам, – усмехнулся он. – Что за веселая белочка, лучше и не пожелаешь! Написала, чтобы я прислал ей письмо, если умру, чтобы она облеклась в траур. – Он допил остаток бренди и поставил бокал. – Что же, собственно, меня сбило с пути, когда я направлялся к Кларе?

– Ты свернул к Нетворту, чтобы навестить кучера Джона.

– А, да! Я свернул с главной дороги у Паудгейта. Там-то я и перевернулся – не более чем в пятидесяти ярдах от Вудленд-Хауз. Как раз в это время миссис Эскхем вышла за ворота. Она велела занести меня в дом, где я и находился все это время. – Он посмотрел на Кита размягченным взглядом. – Они не могли бы сделать для меня больше, даже если бы я был одним из их сыновей, Кестер. Я не могу тебе описать, какие они хорошие, какие добрые! Я уже после узнал, что мистер Эскхем сам поехал верхом за врачом и даже сам завел лошадей в конюшню и следил, чтобы за ними хорошо ухаживали, пока они там находились.

– Ладно, все это хорошо, но почему он не сообщил об этом сюда? Он должен был понимать, как все мы беспокоились!

– Но он не знал кто я. Я не мог ничего сказать. Миссис Эскхем все время переживала, представляя, что бы она испытывала, доведись ее Джеффри или Филиппу попасть в такое же положение. Это ее два старших сына. Я не видел Джеффри: он священник, но Филипп был там – очень хороший парень! Он поступил в Кембридж. А еще есть Нед. Он еще в частной школе Рагби, но помешан на армии. И еще в детской…

– Да, без сомнения, – сказал Кит, безжалостно прерывая его восторженные перечисления. – Но я хотел бы знать, почему эти замечательные люди не догадались заглянуть в твою коробку для визитных карточек! Если ты направлялся на встречу с Силвердейлом, ты не мог не взять ее с собой!

– Да, я действительно взял ее с собой! – заверил его Ивлин. Он снова бросил виноватый взгляд на брата, но его глаза искрились от смеха. – Дело в том, что в ней не было ни единой карточки! Ну, Кестер, не ругай меня! Я спешил, черт побери, не смотри на меня так! Я твой старший брат и глава семьи, так что помолчи немного.

– Храни Господь эту семью! – быстро ответил Кит, и его глаза тоже заискрились от смеха. – О пустая башка! И у тебя не было ничего, что могло бы помочь Эскхемам установить твою личность?

– Нет, а что же это могло быть? У меня был лишь мешок со спальными принадлежностями. Не думаешь ли ты, что моя спортивная коляска, в которой я разъезжаю по окрестностям, украшена фамильным гербом?

– Нет, не думаю. Но когда ты пришел в себя, они должны же были спросить твое имя.

– Да, миссис Эскхем спросила, когда я впервые пришел в себя. Но и они сказали, что я снова потерял сознание, успев сообщить лишь, что меня зовут Ивлин. Во всяком случае когда я окончательно пришел в себя, я обнаружил, что все меня называют мистер Ивлин. Вначале я не обратил на это внимания. Но потом, когда я узнал, как долго там нахожусь, я понял в какую историю влип со Стейвли. Но тогда это уже не имело значения. Знаешь, Кестер, я был не в себе, и они не слишком-то много со мной говорили, потому что доктор Элстед предупредил их, чтобы они меня не тревожили. А позже я не захотел им говорить. – Он замолчал, изучая свою правую руку, лежавшую на перевязи, и тихая улыбка блуждала в уголках его губ. Через минуту, поскольку Кит ждал в некотором удивлении, он поднял голову и первый раз в жизни посмотрел на своего брата застенчивым взглядом. – Кестер, когда я очнулся во второй раз, осмотрелся, не понимая, где, черт подери, я нахожусь, – я увидел ангела!

– Ты увидел что?

– Сидящего в кресле и глядящего на меня ангела, – сказал Ивлин с восторгом. – С голубыми как небо глазами, сияющими – я не могу тебе их описать! И нежнейшие, мягкие губы и бледно-золотые волосы как ореол! Я почти решил, что уже умер и нахожусь на небесах! И тогда она встала с кресла и сказала своим прелестным мягким голосом: «О, вам уже лучше», – с такой улыбкой, какая бывает только у ангелов!

– В самом деле? – сказал Кит. – И что же еще она сказала?

– Ничего, – просто ответил Ивлин. – Она исчезла!

Это было уже слишком даже для такого преданного брата.

– Прекрати! – скомандовал он угрожающим тоном. – Если ты не перестанешь молоть чепуху, Ивлин, я завтра же уеду в Вену и предоставлю тебе самому разбираться во всей этой путанице.

– Кестер – воскликнул Ивлин с упреком.

– Довольно! Ивлин засмеялся.

– Ну хорошо: мне показалось, что она исчезла! Она вышла, чтобы позвать миссис Эскхем. Она сидела около меня, пока сиделка обедала, а миссис Эскхем вышла из дома. Они не оставляли меня одного. После этого случая я видел Пейшенс только раз, когда она Принесла мне стакан молока или что-то другое, и то лишь одно мгновение. Разумеется, наедине мы никогда не виделись, потому что миссис Эскхем ее очень строго охраняет. Наконец, этот проклятый хирург – нет, я не должен так говорить, он отличный малый, наконец, он разрешил мне вставать. Джеймс – слуга миссис Эскхем, обычно помогал мне одеваться и поддерживал меня, пока я спускался вниз. Я долго был очень слаб и ни на что не способен, кроме как лежать на софе, которую для меня выносили в сад, и наблюдать, как играют дети!