Отец заметно сдал за последние годы. Стал очень похож на лешака, каким описывала его мать в своих сказках засыпающим близнецам в раннем детстве. Оброс, сгорбился, поседел. Завидев всадника, выехавшего из леса, он близоруко прищурился, пытаясь рассмотреть лицо, и лишь когда услышал непередаваемое «здравствуй, батя!», охнул, подхватился с завалинки и поспешил навстречу. Обхватив ногу сына, так и не дал ему сойти на землю, орошая атласную кожу сапога слезами и что-то бормоча себе под нос. Потом пал на землю, обратив лицо на восток, и истово помолился за свершившееся чудо. Словно услыхав эту молитву, облака на миг расступились, и полуденное солнце кратко осветило деревню, сосны, ели и счастливую пару, встретившуюся после долгой разлуки.

— Мать, Анна, дитя где? Здоровы ли? Кто хоть родился, как назвали?

Федор наконец отстранился и слегка странно глянул на сына.

— Нету боле матки-то твоей. Дочку в ее честь Анютка назвала. Такие вот дела, Ваньша…

Иван медленно слез с коня. Постоял, еще не веря услышанному.

— Как нету?.. Умерла?

— Перед самыми родами пошла на болото клюкву собирать да травки набрать, что кровь затворяет. Ну и… ужалила ее подколодная в руку, в самую кровяную жилу пришлось. Так там меж кочек и осталась, на второй дён лишь нашли. Все лето ягоды для снохи таскала, все хотела, чтоб ребеночек здоровенький получился. О внуке мечтала. Не дождалась, однако!..

Слышно было, как Иван скрипнул зубами. Но в этот миг через порог перелезла девчушка, в которой только слепой не признал бы черты ее отца. Увидев деда, она засмеялась и радостно засеменила ему навстречу.

— Деда, кушать хочу!

Иван остолбенел. Печаль незаметно отступила, освобождая место зародившемуся в груди неизведанному чувству. Еще не веря увиденному, он спросил:

— Это моя?

— Твоя, твоя, нешто не видно? Точно сработал, все говорят.

Отец подхватил дочь на руки и высоко подбросил ее в воздух. Та испуганно завизжала и намертво вцепилась ему в бороду. Дед пришел на помощь:

— Глашенька, доченька! Это ж тятя твой вернулся! Мамка скоро придет, вот радости-то будет!!

Не выпуская волосы из рук, Глашка заглянула в близкие глаза:

— Деда правду бает? Ты тятя мой?

— Не врет деда, не врет!! Ой же ж ты, любая моя! Я теперь долго от тебя никуда не уеду!

Сумев повернуть голову, сын поинтересовался:

— А сама Анна-то где? Далеко отошла?

— С утра борти проверяет.

— Борти? Одна?

— Пошто одна, с сестрой. Не смотри, что бабы, ловчее вас с Андрюшкой все делают. Пахать-то из наших двух домов некому, вот и кормимся пчелками да зимой пасти на белку с куницей ставим. Пока на хлебушек хватает.

К ночи на деревне был большой праздник. Радовались возвращению все: и кто знал Ивана, и кто поселился на росчистях после его пропажи. Иван вспомнил свои охотничьи навыки и завалил на болоте из сохраненного отцом самострела взрослую лосиху. Вокруг общего костра до утра гомонили смерды, разрывая зубами суховатое вареное мясо и запивая его брагой и хмельным медом, который мастерски делал старый бортник. Видя такое ликование, Иван не стал пока говорить о грядущих переменах в жизни княжества.

Лишь на следующий день, проспавшись и похмелившись, Иван сообщил отцу и жене ордынские новости.

— Да-а-а-а, — протянул Федор. — Давненько нас татарва не зорила. Отвыкли мы под Михайлой от этой напасти. Теперь, видать, придется опять вспомнить.

— Землянки за Чертовым болотом целы ли?

— Завтра же пошлю мужиков проверить.

— Подготовиться надо хорошенько, батя. Все ценное заранее прибрать, припрятать. Бронь моя, серебро цели ли?

— Бронь жиром смазал, лежит как новенькая. Словно знал, что вернешься. А серебро в земле закопано, об том лишь я да Анна знаем.

— Завтра часть свезу в Тверь. Отдам купцу знакомому в рост, за год с гривны две обещает. Надежный человек, не обманет.

— Смотри, сгинет где, так и того не станет.

— А с деньгами, батя, завсегда так! И в земле найти могут, коли пятки татарва прижжет покрепче. Не боись, дома тоже оставим. Я, чай, не пустой из степей тех треклятых вернулся.

По уговору с Игнатием, Иван встретился с купцом на торгу и передал под грамотку серебро в рост. Затем решил пройтись по шумным рядам и выбрать для отца, жены и дочери подарки. В день приезда было не до того: спешил скорее увидеть родное гнездо. Сторговал лишь коня да сбрую, чтобы было на чем добраться да добытое в Орде довезти.

У лавок с тканями Иван неожиданно увидел Алену, дочь Василия. На мгновение застыл, унимая волнение, потом неслышно подошел и произнес:

— Здравствуй, боярыня! С возвращением тебя!

Елена обернулась и охнула. Поднесла дрожащие пальцы к губам.

— Господи, Ванюша?! Живой!

— Я, Алена, я! Днями из Орды вернулся. Как живешь-можешь? Вспоминала ль хоть иногда?

Боярыня потянулась было к парню, но тот благоразумно сделал шаг назад: на них уже было направлено несколько удивленных взглядов купцов и прохожих. Алена все поняла и негромко вымолвила:

— Про ход помнишь? Как стемнеет, жди в овраге, я выйду.

Она вновь повернулась к прилавку с дорогими тканями, словно ничего и не произошло.

Иван пошел далее. Вместе с радостью от встречи и всего услышанного он вдруг ощутил новое, неизведанное доселе чувство. Словно увидел перед собой строгие глаза Анны, немо вопрошающие мужа. Наваждение было столь сильно, что парень даже зажмурился и тряхнул головой. Лицо жены пропало.

Вторую половину дня провел в раздумьях и скитаниях по большому городу. Натолкнувшись на своего бывшего десятника Юрко, искренне обрадовался не только встрече, но и возможности уйти от раздиравших его мыслей. Они засели за корчагой хмельного и проболтали добрых два часа, вспоминая общих знакомых, рассказывая о своей жизни. Когда на землю легли первые сумерки и они расстались, Иван принял окончательное решение.

В знакомом овраге он не потерял голову от жарких поцелуев Алены, хотя и был близок к тому, чтобы сграбастать ее в свои медвежьи объятия и растелешить на сочной густой траве. Глаза жены стояли перед ним вновь, и даже хмель не смог заглушить дневных угрызений совести. Алена вскоре почувствовала эту холодность.

— Что с тобой, любый? Не заболел, часом? Иль не рад, что позвала сюда?

— Рад, Аленушка. Честное слово, рад! И чую, что люба ты мне по-прежнему. А только не дает нам Господь близкими быть!

— Почему, милый? Я теперь вдовая, от обета Всевышний освободил.

— Зато я венчаный. И дитя свое еще утром на руках пестал. Жену целовал… Анна мне тоже дорога, не могу вот так просто изменить ей. В Орде с татаркой жил, поскольку не думал, что вообще когда-то возвернусь. А сейчас не могу, прости! Не будет нам счастья от такой измены, Бог все зрит с небес!