и удачи - а именно, "лотерею квалифицированных". При такой схеме прием в высшие "сортировочные машины" меритократии - Гарвард, Йель, Принстон и т.д. - был бы результатом как избирательности, так и случайности. После того, как абитуриенты будут признаны соответствующими требованиям, любой дальнейший отбор будет результатом чисто случайной лотереи. Главным результатом, по мнению Сэндела, будет «развенчание меритократического высокомерия путем разъяснения того, что в любом случае является правдой: те, кто оказываются на вершине, не добиваются этого сами, а обязаны своей удачей семейным обстоятельствам и врожденным дарам, которые с моральной точки зрения сродни удаче жребия».

Тем не менее, при таком несколько измененном меритократическом устройстве, более вероятно, что у победителей по-прежнему будет достаточно поводов для поздравлений. Введение более очевидных форм случайности будет иметь такое же минимальное влияние, как и нынешние формы удачи; вместо этого наибольшее влияние на сознание как "победителей", так и "проигравших" будет оказывать тот факт, что те, кто поднялся на вершину, были "квалифицированными". Организация разделения" останется нетронутой, и при таком режиме тенденция к самодовольству (и самобичеванию) продолжит доминировать. Сэндел, как и многие из тех, кто покоряет меритократические вершины, признает фундаментальную легитимность более глубокой "организации разделения".

Либерализм обычно стремится сохранить разделение между "заслугами" и равенством. Классические либералы подчеркивают необходимость заслуг, настаивая при этом на истинном равенстве возможностей. Прогрессивные либералы, такие как Джон Ролз, стремятся сократить экономический разрыв между победителями и проигравшими, сохраняя при этом систему заслуг. Все эти предложения являются формами "дезинтеграции": разделение того, что должно быть соединено.

"Меритократическая" система, установленная либерализмом, особенно подвержена политическим разногласиям, которые возникают в результате "организации разделения". Цель политического порядка - отделить пшеницу от плевел - "естественной аристократии" Джефферсона - поощряя тех, кто обладает ценными способностями, добиваться собственного успеха, полагаясь при этом на безличные механизмы рынка или государства, чтобы обеспечить некоторые вторичные преимущества тем, кто не обладает такими же способностями. Борьба между элитами в либеральном порядке ведется за то, какой обезличенный механизм является лучшим средством облагодетельствовать несчастных, в то время как успешные освобождены от любых реальных обязательств перед своими согражданами. "Классический" и "прогрессивный" либерализм - это две стороны одной медали, и в конечном итоге те, кому плохо служат оба деперсонализированных механизма, обратятся против сторонников ложного разделения. Это одна из основных черт нашего современного политического бунта: реакция против обоих обличий меритократии.

Некоторые делают вывод, что американская традиция была создана явно для того, чтобы отвергнуть любое понятие солидарности: мы были задуманы как нация саморазвивающихся, стремящихся к успеху индивидуумов. Сэндел, среди прочих, отмечает, что более индивидуалистический и основанный на достижениях этос американской меритократии в значительной степени способствует относительной слабости американского социального обеспечения и экономической сети безопасности. Хотя чувство солидарности то усиливалось, то ослабевало на протяжении американской истории, можно утверждать, что самый глубокий американский этос родился из локковской веры в индивидуальное самосозидание и вытекающий из этого заслуженный статус и положение людей в американском обществе и экономическом порядке. В своей основе вера в легитимность вознаграждения, получаемого в результате индивидуального стремления, является главной чертой "американской мечты".

Напротив, постлиберальная интеграция приняла бы следующую форму: неравенство, основанное на различиях в талантах, интересах и достижениях, является не показателем индивидуальных "заслуг", а, скорее, признаком нашей глубокой солидарности, окном в нашу взаимную нужду и недостаточность. Неравенство - это окно в наше глубокое равенство, требующее не сглаживания наших различий, а признания наших взаимных обязательств.

Один из способов показать разницу заключается в том, чтобы подчеркнуть, как эти два мировоззрения различаются в отношении отношений различий и общности. Классический либерализм видит единство во вторичном отношении к нашим различиям: как сказано в Декларации независимости, чтобы обеспечить наши индивидуальные права, мы создаем нечто общее - нашу нацию. Таким образом, то, что является общим (нация), служит нашим различиям (нашим правам). То, что нас объединяет, поддерживает и даже ускоряет все более распространяющуюся систему неравенства.

Напротив, существует конкурирующая концепция американского порядка, которая существовала до этого понимания и оказывала противодействующее влияние. Согласно этому альтернативному пониманию, наши различия "служат" (или направляют нас к) нашей общности. То, что кажется частным, индивидуальным и "моим", на самом деле относится к сфере общественного, общего и "нашего".

Несмотря на неустанные усилия "правых либералов" определить Америку исключительно в локковских, индивидуалистических терминах, эта последняя концепция понимания наших различий была сформулирована, в частности, в христианской традиции, которая была принесена на эти берега европейскими поселенцами и сосуществовала с либерализмом и смягчала его вплоть до недавней американской истории. Столкнувшись с той же проблемой, как примирить различия с общностью, христианство подошло к ней с противоположной либеральной точки зрения: христианин призван понимать естественные различия в свете более глубокого единства. Это настойчивый призыв святого Павла в 1 Коринфянам 12-13, призыв к ссорящимся христианам Коринфа понять, что их дары были даны не для славы какого-то конкретного человека или класса людей, но для блага и процветания всего тела народа.

Ведь тело состоит не из одного члена, а из многих. Если нога скажет: "Потому что я не рука, я не принадлежу к телу", это не сделает ее меньшей частью тела. И если ухо скажет: "Поскольку я не глаз, я не принадлежу к телу", это не сделает его меньшей частью тела. . . Но как бы то ни было, Бог расположил органы в теле, каждый из них, по своему усмотрению. … Так и есть, частей много, а тело одно. Глаз не может сказать руке: "Ты мне не нужна", как и голова ногам: "Ты мне не нужна". Напротив, те части тела, которые кажутся более слабыми, необходимы.

Прекрасно понимая, что разнообразие даров разделяет коринфскую общину, как оно разделяет все человеческие сообщества, в которых отсутствует сильная солидарность, Павел стремился обратить внимание на интегрированное понимание того, что различные дары даются не для индивидуальной славы или выгоды какого-то конкретного человека, а для блага всей общины. «Чтобы не было раздоров в теле, но, чтобы члены имели одинаковую заботу друг о друге. Если страдает один член, то все вместе страдают; если один член почитается, то все вместе радуются».

Америка была заселена в соответствии с этой традицией еще до того, как стала Америкой. Пуританин Джон Уинтроп повторил это учение в своей часто цитируемой, но редко читаемой проповеди на борту корабля "Арбелла": "Образец христианской благотворительности". Из этой проповеди взята вдохновляющая фраза "мы будем как город на холме" - фраза, на которую ссылались бесчисленные политические деятели, хотя почти всегда с целями, совершенно противоположными тем, которые преследовал Уинтроп. Именно