— Тогда чего тебя так трясет?

— Из-за этой Фей Эббот. Она ведьма.

— Мы тоже. Ты что раньше ведьм не видела?

— Не знаю, у меня от нее мурашки по коже. Монструозная тетка. С таким диким кладбищенским шармом, аж плющит. А я, ты в курсе, не из пугливых.

— Мурашки… — заинтересованно протянула Акнир. — А мысли о смерти возникали?

— Откуда ты знаешь?

— Все ясно… она некромантка!

— Еще одна? Наша или залетная?

— Неизвестно. Какая разница?

— Разница есть, и большая. Твоя Удача пришла сюда, как только в Киев прилетела миссис Кладбищенский Шарм — в первый же день ее киевских гастролей… Твоей матери нужен вовсе не Врубель. Ей нужна Мистрисс Фей Эббот!

Возле двери в уборную Мистрисс как страж стоял директор Альберт Шуман, привычно постукивая шамбарьером о ладонь в лайковой белой перчатке. При виде него Акнир, как по волшебству, превратилась в подобие болонки на задних лапках:

— Господин Шуман, сделайте нам одолжение, познакомьте нас с Мистрисс.

— Исключено. Я не стану пускать к миссис Фей Эббот всякую шушеру!

— Пропустите нас всего на одну минуточку… и я буду очень-очень-очень признательна вам! — Чуб показалось, что ведьма обвилась вокруг «карабаса» вьюнком, хотя могла бы решить дело одним крепким заклятьем. — Мы даже согласимся на особенный танец, о котором вы говорили.

— Вот как? — видимо, канкан для особенной публики имел для директора больше значения, чем он хотел показать. Шуман посмотрел на дверь Мистрисс — он колебался. Сильно, но не долго — ровно столько, сколько понадобилось на подсчет выручки от их жаркого танца без порток.

— Ладно, но чтобы без глупостей… И если миссис погонит вас вон, я собственноручно вышвырну вас. Здите, у нее сейчас знатная дама.

Дама в лиловом муаровом платье с турнюром вышла минуты четыре спустя — прикрытая густою вуалью Кылына обожгла их взглядом сквозь темное кружево, ненадолго задержала взгляд на Акнир и пошла прочь.

Слегка побледнев, дочь Киевицы толкнула дверь в уборную, прочитав на ходу заклинание «логус», позволяющее понимать иностранную речь без перевода, и добавила к нему «радуницу». Но ни то ни другое не помогло им — более того, оказалось без надобности.

— О-ля-ля… в Киеве действительно так много ведьм! — встретила их Мистрисс. Прижимая ладонь к бледному лбу, магиня в отороченном пушистыми перьями марабу узорчатом халате полулежала на обтянутой парчой оттоманке.

Они точно угодили под переплет «Тысячи и одной ночи» — восточная роскошь ее апартаментов делала их сказочными и ирреальными. Стены были затянуты дорогими тканями, пол покрывал огромный и пестрый персидский ковер, а с потолка свисали на золотых цепях сразу семь чадящих благовониями «ламп Алладина» с разноцветными стеклышками. Под ними на низком золоченом столе стояли два десятка наполненных жидкостью чаш-пиал… для кормления душ?

— Хорошо, что вас много. Мне все равно, с кем заключить эту сделку. Только без канители, я очень устала, — поторопила их Мистрисс.

— И чего ты устала — стул тирличем брызгать? — буркнула Даша. Ее раздражал страх, который эта маленькая хрупкая женщина насылала на нее, словно порчу. Как наркотический дурман, помимо воли заставлявший ее, Дашу Чуб, казалось бы, без всякой причины нервничать, подрагивать, притопывать ногой.

— Управление душами мертвых забирает много сил, особенно в подобные дни, — сгладила грубость лестью Акнир. — Простите великодушно. Моя сестра чрезвычайно впечатлена вашим номером. Вы Королева некромантов!

Мистрисс неприятно улыбнулась:

— Я тоже не разочарована публикой. Я читала, летом вы с грандиозным размахом отпраздновали в Киеве 900 лет Крещения Руси, — некромантка нарочито скривила худое лицо. — А я вот уверена, именно в 1888-м начинается новое — совершенно новое время! Через два года весь Киев станет электрическим. В моем отеле уже есть электрический свет… и он все изменит! Все! И аплодисменты сегодня — тому доказательство. Раньше ведьмы и маги-алхимики отвергали Бога, и за это нас жгли на кострах. Но пришел прогресс… И теперь мы ничего не опровергаем — мы просто занимаемся наукой. Достаточно сказать не «магия», а «магнетизм», «месмеризм», «электрические импульсы», и слепые уже не кричат «сожги их!» — они рукоплещут нам. И с восхищением глядя на нас, сами низвергают Бога в душе. Я могу поспорить, что в 1000-летний юбилей христианской Руси все-все будет здесь по-иному… их Бог будет мертв. Электричество и все, что изобретут с его помощью, заменит слепым и Бога, и Дьявола! — она засмеялась.

А Даше Чуб стало до странности пусто от ее слов — не потому ли, что часть из них стала правдой и Мистрисс верно оценивала ближайшее будущее?

— Вы упоминали о сделке, — повторила главное Акнир.

— Сделка. Обмен! Я уже сказала той, первой, Кылыне… я готова поменять заклятие «vele», неизвестное вам, киевским, на проход в Провалля. Но Кылына, похоже, не знает, где он. А вы?

— Проход в Провалля… Какое именно?

— То, которое осуществляет желания.

— Нам бы и самим не помешало такое, — снова буркнула Даша. — А оно у нас есть?

— Его нет, — сказала Акнир. — Третий Провал — легенда.

— Кылына сказала то же самое. Значит, вы тоже не знаете, где это… узнаете, приходите ко мне, без церемоний. «Vele» — хорошее предложение.

— «Vele» — это?.. — приценилась на всякий случай Чуб.

— Лучшее заклятие для управления душами, — перевела Мистрисс. — Подобного нет даже в Книге Киевиц.

— А какое желание вы хотите осуществить? — спросила Акнир.

— Я хочу познать будущее.

— Для этого вам нужна лишь гадуница. Я предоставлю вам лучшую!

— Кылына сказала то же самое. Но мне не нужна гадуница. Мне нужен вход в Третий Провал. Я здесь до конца Дедо́в. Найдете его — приходите в любое время!

— Провал, Провалля, — повторила вслух Даша… — слова были знакомые, слышанные.

Услышать ответ Акнир оказалось трудней — ветер заполнил уши, как вода заполняет чаши. Фанерные афишные доски, на одной из которых громадным шрифтом значились и их имена — «Первый раз в Киев прибыли на короткое время mademoiselle Коко и mademoiselle Мими…» — дрожали на ветру. Деревянное, временное, хотя и весьма основательное здание цирка поместилось в сердце Крещатика на Думской площади — прямо в сердцевине подковы полукруглой городской Думы с архангелом Михаилом на шпиле. Подкова немного защищала от ветра, но стоило отойти на сотню шагов, и они утонули в шуме и свисте, как в волнах огромного океана.