говорило о том, что на этом месте только что стояла дюжина русских егерей. Легкий ветерок шевелил метелки камыша, и чуть дрожали листочки на редких придорожных кустиках.

Правая в упряжи кобыла всхрапнула, и Мансур, не открыв еще глаза, даже и сам не понял, почему он подтянул к себе лежащее рядом ружье. Две тени резко вынырнули из зеленой стены камыша, и еще одна – с противоположной стороны дороги. Правящий лошадьми ездовой, булькая рассеченным горлом, свалился на мешки. Времени вскинуть оружие не было, и обозный ударил прикладом своего ружья серую, в пучках травы фигуру. Кинжал второго нападавшего резанул по плечу, и Мансур, громко вскрикнув, слетел с телеги. Щелкнул взводимый курок, и указательный палец потянулся к спусковой скобе. Вдруг голову пронзило резкой болью, и он провалился в темноту, словно бы в колодец.

– Ну вы и рисковый, вашбродь, – протянул Леонтьев, обтирая свой кинжал об одежду лежащего ездового. – А ежели бы он успел все же стрельнуть?

– Ну, не успел же, – буркнул поручик, ощупывая голову лежащего обозного. – Я бы его прирезал, также как и ты своего, да левая рука сама рукояткой пистоля по башке приложила, а потом уже и мысль пришла, что неплохой он воин, хоть и старый. Вон как Ильюхе прикладом вдарил, секунды времени не хватило, чтобы и меня пристрелить. Живо-ой, – удовлетворенно протянул он, нащупав жилу на шее лежащего. – Так, команда для всех: языков вяжем, и вместе с трупами в телеги их! – крикнул он егерям. – Михаил, заметаешь придорожный след со своей пятеркой и потом бежишь за нами! Остальные, гоним повозки во-он к той рощице! – махнул он рукой на виднеющиеся шагах в трехстах к северу деревья.

Оставшиеся на дороге егеря замели все оставленные при нападении следы и бросились вслед за укатившими товарищами. Прошло немного времени, и ничего уже не говорило о том, что тут только что проходил небольшой турецкий обоз.

– Мансур, открывай глаза, я вижу, что ты уже давно очнулся, – негромкий голос на скверном турецком заставил обозного вздрогнуть. – Открывай, открывай, будем с тобой сейчас говорить. Ты же не хочешь, чтобы тебе перерезали глотку, как лежащей сонной овце?

– Вы меня все равно зарежете, – прошептал Мансур и поднял тяжелые веки.

– Нет, Мансур, мы не станем тебя убивать, – сидящий рядом с кинжалом в руках русский покачал головой. – Но чтобы именно так это и было, ты уж тоже должен будешь постараться. Давай договоримся: твоя жизнь в обмен на сведенья об обороне этого берега Дуная. Ты ведь бываешь во всех прибрежных крепостях и по своей опытности видишь то, чего не замечают другие. Вот и расскажи нам все, а мы сохраним тебе жизнь, обещаю. Ты, конечно, можешь заупрямиться и умереть под этим деревом, – русский хлопнул ладошкой по стволу клена, – но зачем, если можно и дальше жить? Мы ведь и так уже почти все знаем. Твои товарищи Серкан и Эмре нам много чего рассказали, и потому они останутся жить. Ты мне нравишься, Мансур. Я уважаю хороших воинов и даю тебе шанс остаться жить дальше. Совсем скоро закончится эта война, и все пленные вернутся к себе домой. В их числе можешь быть и ты, Мансур. Подумай.

– А откуда мне знать, что вы не зарежете нас, когда мы все вам расскажем? – проговорил тихо обозный и, тяжело закряхтев, сел на корточки. – Пить. Дайте мне пить, – пробормотал он.

– Леонтьев, флягу! Давай, давай! – бросил Осокин, увидев, что капрал медлит. – Видишь же, человек жить хочет, пить у нас попросил. Мансур, я даю слово офицера русской императорской армии, что если ты расскажешь все, что знаешь про прибрежные крепости, то обязательно останешься жить. – Осокин расстегнул зеленую куртку, и на показавшемся офицерском горжете блеснул золотом имперский орел.

– Хорошо, я все расскажу, все, что знаю и что вам интересно, – сказал наконец тихо турок. – Только дайте еще немного воды, а то у меня горло пересохло.

Вечерние сумерки начали потихоньку окутывать землю.

– А ты, Федька, говорил: куда нам еще третий?! – с усмешкой сказал Лужину поручик. – А вот этот третий, хоть он даже и обычный обозный, знает гораздо больше любого сотника из сипахов. Так что бери пятерку егерей и доставь всех языков не позже полуночи господину подполковнику. Накоротко расскажешь ему все то, что сам тут слышал, а от меня еще письменное донесение с рисунком и схемой крепостицы передашь. Захочет – так он еще по новой сам пленных турок расспросит.

* * *

Русский авангард изготовился к ночной атаке на османские укрепления. Исходя из добытых разведчиками сведений, в придорожной крепости в данный момент находилось более трех сотен пехотинцев, две конные сотни сипахов и несколько десятков топчу при дюжине пушек.

– Дозорная рота, сколько сможет, по-тихому убирает караулы, – ставил задачу командирам подразделений Милорадович. – Стрелковые роты атакуют уже тогда, когда в самой крепости поднимется тревога. Разбивать мы их не будем, пусть две сотни егерей бьют одним кулаком с восточной стороны. Когда начнется штурм, те дозорные десятки, что стоят напротив южной и северной стороны, должны будут тоже вводить в заблуждение турок, якобы атакуя большими силами на своих участках. Пусть подрывают гренады, бьют из ружей, кричат «ура» и горланят команды. В общем, делают все возможное, чтобы у неприятеля возникло ощущение, что его окружили с трех сторон многочисленные неприятельские силы. Дозорным с восточной стороны, где как раз и будет производиться основная атака, в общий стрелковый или штыковой бой не ввязываться. Их задача – это пробиться к главным воротам крепости и открыть их. В освобожденный проход потом уже ворвется эскадрон казаков и поддержит нашу атаку. Тимофей Захарович, ты ведь и сам будешь на восточной стороне? Возьмешь к себе еще тех егерей, что перекрывали до этого западную сторону. Ну и плюсом к тому забираешь шестерых пионеров и звено отборных стрелков. Считай, что более пяти десятков егерей у тебя тогда под рукой будет. Должно бы этих сил хватить для захвата ворот? Как сам думаешь, справишься?

– Постараемся, господин подполковник, уверен, что возьмем! – заверил Живана командир дозорной роты. – Так-то мы уже и сами прикидывали, как бы это нам лучше сделать. Есть кое-какие у нас задумки.

– Ну, вот и ладно, – кивнул Милорадович. – Если казаки вовнутрь ворвутся, то ни о каком долгом организованном сопротивлении турок там и речи быть не может. Уверен, что они отхлынут на «тихую», западную сторону и попытаются отступить по дороге к Измаилу. А вот тут уже будет слово за стоящими в засаде казачьими эскадронами. Матвей Иванович, тебе