Жора вздохнул… Вот они и изменялись почти целый век, эти процессы – у нас, здесь, делали революции: стреляли, сажали в тюрьмы, строили ГУЛАГи – налаживали экономику с помощью бесплатного лагерного труда – ту самую, что разрушили сами же большевики и так и не доведут до уровня тринадцатого года… А ещё – писали друг на друга доносы, расстреливали тысячи невинных людей… в то время как на другом конце земли, наши же люди, сумевшие от этого ужаса убежать, – создавали Голивуды и новые государства, снимали кино, писали книги, воплощали свои открытия: строили вертолёты, разрабатывали телевидение… Там всё это легко получалось… Зато у нас – получалось другое, и этому надо положить конец. Потушить спичку – «фиолетовый» в этом прав. Хорошо, если «копер», например, у профессора. А если всё-таки – у Константика? И никакой он не гений, а обыкновенный вор и тунеядец, и ничего эти двое иностранных шутов не понимают – им бы только «хиханьки» да дай порассуждать! А вдруг их любимый Константик – сбежал из колонии и теперь с этим «копером» натворит у нас неведомо чего?… Скрывается где-то здесь, а завтра укатит в Америку за наследством… на другой конец Земли. Тогда поле ещё больше усилится и тогда – вся планета окажется «между двумя полюсами». Ещё больше изменятся все законы, и вся реальность станет совсем другой! Трудно даже вообразить! Этого и боится «фиолетовый», он этого не допустит ни в коем случае… А вдруг… Нет, он не простофиля! И конечно всё будет так: он убьёт хозяина «копера».

Убийство! Куда ни плюнь, всё получается из рук вон плохо! Ведь убийство придётся раскрывать ему, Жоре! И от этой мысли, в общем-то – дикой, ужасной мысли, Жора вдруг отрезвел и в конец проснулся.

Не его дело все эти удочки и «фиолетовые» иностранцы! И даже законы Вселенной – не его дело. Ещё вчера он был на работе. Утром пришёл Потапенко. Потом этот – обворованный отдыхающий… бывший истребитель… И Сёмёнович вызвал его, Жору на ковёр, и послал разобраться в ситуации: узнать, не объявился ли Константик, местный вор и тунеядец… Получивший вдруг заграничное наследство… И с него, Жоры – спросят. И он не сможет сказать, что на одной чаше весов – труп, на другой – эволюция всего мира… да ещё свернувшая со своей дороги. Такое объяснение не пройдёт! Такое даже Семёновичу не объяснишь! Даже пробовать объяснять – глупо…

Нет, его дело – предотвратить убийство! И точка!

Жора снова был в своей колее. Он почувствовал себя при деле, интуицией ощутил остроту момента, и момент было упустить нельзя!

Над крышей в обратном направлении прогрохотал вертолёт. Держась обеими руками за мокрую лестницу, Жора запрокинул голову, что было очень неудобно, и всё-таки проводил его взглядом до самого леса, пока шум пропеллера не затих совсем.

Спустившись по шаткой лестнице во двор, Жора с осторожностью выглянул из-за угла хаты.

Вдоль плетня за цыганкиным огородом шагал по улице довольно странный турист с военной выправкой и подстриженным под бокс затылком. Воровато посматривая по сторонам, он выглядел как-то неестественно и чувствовал себя неловко в новенькой, впервые надетой штормовке, рукава которой были коротки, с таким же новеньким пустым рюкзаком за плечами и в ранее не надёванных белых кедах, заляпанных свежей грязью.

«Турист» замер у плетня и внимательно осматривал огород, не замечая Жору. А Жора с улыбкой наблюдал в «туристе» нехарактерную для такого рода субъектов растерянность и двухдневную щетину на привыкшем ничего не выражать лице.

Бдительная ворона взлетела с крыши, метнулась навстречу незваному чужаку, и, захлопав крыльями, стала кружить над его головой, крича:

– Вор-р-ры! Вор-р-ры!

«Турист» сделал неуверенную попытку отмахнуться и робко спрятал голову в капюшон, видимо подыскивая в памяти инструкции, как реагировать на говорящих ворон. Жора увидел в его сверкнувших из капюшона глазах ужас.

Обнаглевшая птица вцепилась когтями в тощенький рюкзачок и, норовя клюнуть беднягу в темечко, закричала:

– Вор-ррованные бррильянты… дор-рогия тавар-ррышши! Пожарр! Пожарр!

«Не приснилось! – почему-то с довольной ухмылкой подумал Жора. – Всё было, чёрт побери!..Было!»

Нет, не из сна была эта оставшаяся в памяти информация… не из сна! На что оставалось ещё надеяться минуту назад… Увы.

Наряженный под туриста ошалело вытянул шею, завертел головой, как бы ища защиты, и, посмотрев во двор, наткнулся взглядом на выглядывавшего из-за стены Жору. Тот инстинктивно чуть было не отдал честь, но вспомнив, что он в трусах и в майке, прыснул со смеху.

Лжетурист взвился, точно его ужалили в одно место, и так припустил по грязи, что добившаяся своего ворона спокойно вспорхнула с рюкзака и уселась на плетень почистить пёрышки.

Жора и этого проводил взглядом до поворота, пока голова в капюшоне не скрылась за углом последней деревенской хаты… Поскорей натянул тёплую после печки одежду, выпил предложенного молока с хлебом и, душевно распрощавшись с хозяйкой, зашагал по следу, без труда различая на мокрой после дождя тропинке отпечатки кед сорок второго размера. Потом решил опередить «товарища» – свернул вправо и не ошибся, выбравшись напрямик через чей-то заброшенный сад к ржаному полю, откуда прекрасно был виден и хутор Константика, и старый парк в низине, и даже остатки мельницы живописно смотрелись чуть правей заигравшей на солнце поверхности воды.

Спрятавшись в кусте калины у зарастающего пруда, Жора пронаблюдал, как человек в штормовке отделился от крайней хаты; двинулся вдоль линии электропередачи и сквозь высокую рожь пробрался к вершине холма; потом по-пластунски прополз через заросшие бурьяном сотки Константикова огорода; с минуту, оглядываясь по сторонам, постоял во дворе и осторожно юркнул в настежь распахнутые двери сарая. На дверях хаты висел замок. И только сейчас, увидев во всех деталях залитый солнцем хутор, Жора понял, что заброшенная усадьба со всех сторон окружена полем и кроме тропинки через парк в низине, нет никакой дороги во ржи… и только покосившие столбы, которых не было ещё вчера, словно двуногие марсиане, шагают через золотое море от хаты Константика к крайней хате деревни…

Жора отхохотался так, что заболели мышцы живота. Потом чиркнул спичкой и сел на ствол поваленной ивы перекурить… Со спокойной душой можно было отправляться в обратный путь.

На краю деревни, под соснами у заколоченной хаты, стоял «газик» с номером из двух букв и тремя нулями. Четвёртую цифру нельзя было рассмотреть, всё было заляпано свежей грязью до самых окон. В кабине, носом уткнувшись в руль, храпел шофёр. Свежеиспечённый близнец-турист в знакомой штормовке и новеньких чистых кедах сидел на крыльце и нервно курил, теребя на коленях рюкзак.

– Не подбросите до шоссе… коллеги? – спросил Жора «туриста», слегка раздражаясь от зависти и от растущей досады на собственное начальство.

В ответ Жоре не ответили ничего. Шофёр проснулся и тут же отвёл глаза. «Турист» как-то странно, но с нескрываемой неприязнью взглянул на Жору, быстро-быстро замахав рукой, «мол: иди-иди!», и тотчас занялся своим рюкзаком, сделав вид, что вообще не услыхал вопроса.