— Да. Ну, думаю, остальное ты уже видела.

В ответ лишь согласно киваю.

— А камеры?

— В смысле? — лектор непонимающе приподнимает бровь.

— Зачем они понадобились тебе в квартире?

— Когда я только купил жильё, у меня в первую же неделю вынесли половину ценных вещей. Примерно я знал, кто это сделал, да вот только доказать никак не мог. Они, заразы, хитрее оказались. Вот и решил установить камеры. Обычно я их выключаю, когда прихожу домой, но в тот день забыл это сделать. И эта оплошность вышла мне как раз на руку.

— Ты прям как чувствовал.

— Да нет, просто у меня ранняя деменция началась после тяжёлой недели.

Беззлобно усмехаюсь и, прочистив горло несвоевременным кашлем, решаю задать самый волнующий вопрос:

— А как же Дакова?

— Никак. Поехала домой, наверное. — сухо отвечает лектор, вырисовывая ладонью узоры на моём бедре. — Она больше нас не потревожит, если ты об этом.

— Откуда такая уверенность?

— Я применил кое-какие козыри. — размыто произносит он и слегка улыбается. — Так что не волнуйся.

— Да твои слова будто пустырник.

— Неужели неприятные? — в голос усмехается мужчина и прикасается горячими губами к моей шее.

— Ужели успокаивающие.

— Я рад. — он мимолётно целует меня в губы. — Кстати, взаимно.

— Ты о чём?

— О слове на букву «л», которое ты произнесла мне на улице.

— Лань? — лукаво подмигиваю и радушно улыбаюсь. На душе больше не скребут кошки, а в сердце поселяется долгожданное спокойствие.

— Оно самое. Я тебя «лань», Суворова.

Два месяца спустя

Дотрагиваюсь пальцами до лица Дмитрия и, бегло поцеловав в губы, запускаю ладони под его рубашку. Очерчиваю рукой кривые линии на кубиках выступающего пресса, и от этой провокации мужчина ещё сильнее вжимает моё тело в стену. Кожа будто плавится там, где касаются его пальцы, а в глазах начинает темнеть от россыпи разноцветных искр.

— Советую остановиться. Ты же не хочешь пропустить приезд моей бабушки? — маняще шепчет он возле моего уха, и я неохотно киваю.

Отстраняюсь от лектора, и только сейчас, смотря на его лицо, вспоминаю о предупреждении одногруппницы.

— Кажется, у тебя проблема.

— У меня нет проблем.

— Теперь есть. — я виновато опускаю взгляд и прикусываю кончик пальца. — Понимаешь, Маша поделилась со мной помадой…

— Прекрасно, что она тебе доверяет. Хотя постой, или ты насильно отобрала у неё эту вещицу для глаз? Тогда да, это проблема. Только не у меня, дорогая моя, а у тебя.

— Это для губ. И я ничего не отбирала, она сама мне её дала.

— Хорошо, когда тебе дают.

— Господи, ты дослушаешь или нет? — прыскаю в голос и озорно улыбаюсь. — Маша предупреждала, что это помада очень стойкая.

— Но ты, конечно же, не придала этому значения, да? — Довлатов ухмыляется краешком губ и ладонью проводит по моим волосам, опускаясь к шее.

— Да. И теперь у тебя на губах, щеках, груди и, возможно, где-то ещё красуется красный пигмент.

— Так ты же сказала, что она стойкая, а в итоге размазала её по всему моему телу. Производители врут, что ли? — он подходит к большому зеркалу и оценивающе смотрит на яркие отпечатки губ.

— Не врут, просто я её недавно нанесла, и она, видимо, не успела ещё высохнуть.

— Здорово. Эх, зацеловала меня, бедного. Живого места прям не осталось, ненасытная ты моя.

— А ничего, что ты сам поднялся ко мне в комнату и первым начал это дело?

— Ничего. — Дмитрий растягивает губы в улыбке Чеширского кота. — Ты же меня позвала.

— Я и звука не издавала. — поправляю свои локоны и подхожу к мужчине.

— Мысленно, Саша, мысленно меня позвала. А я, как настоящий джентльмен, не мог не прилететь. — лектор достаёт влажную салфетку и начинает оттирать красную помаду со своей щеки. — Чёрт, и правда стойкая.

— А я говорила.

— А я услышал. — он выбрасывает испорченную салфетку в мусорное ведро и поворачивается ко мне. — Ну ладно, я итак прекрасен. Пойдём уже вниз.

— К родителям?

— Я в ванную, а ты тоже.

— Мне туда не нужно.

— Уже нужно. Я один с этими пятнами не справлюсь. — Довлатов берёт меня за руку и ведёт в коридор.

— Может, попробовать отбеливателем оттереть? — выдаю гениальную чушь, смотря себе под ноги.

— Ты ещё керосина на меня брызни и подожги.

— Зачем? Ты итак горячий.

— О, в ход комплименты пошли. — преподаватель игриво улыбается. — Мне нравится.

Мы спускаемся на первый этаж. Зал и гостиная и зал уже полностью украшены к предстоящему празднику. Единственное, над чем осталось потрудиться — новогодний стол.

— О, Господи… — доносится до меня незнакомый голос. — Дима, что с тобой? Ты больной?

Мы синхронно поворачиваемся в сторону звука. Возле дивана стоит пожилая женщина и многозначительным взглядом осматривает нас.

— Правильнее было б сказать: «Ты заболел?», но мне тоже приятно тебя видеть, бабуль. — усмехается мужчина и, подойдя к ней поближе, оставляет мимолётный поцелуй на её щеке.

— Даже спрашивать не буду, что это. — она ладонью указывает на следы от помады.

— И не следует. Это последствия.

— От чего?

— От соединения душ двух противоположных людей в этом огромном мире под напором всепоглощающей страсти. — лектор лукаво вздёргивает бровью.

— Годы идут, а ты всё не меняешься. — улыбается женщина и скептически качает головой.

— Ты тоже, бабушка. Хорошеешь с каждым десятилетием, а секрет своей молодости раскрывать не хочешь.

— Всё дело в подорожнике. Но сейчас не об этом, лучше познакомь меня со своей спутницей. Не зря же я преодолела сто километров.

— Бабуль, это Александра. — Довлатов вновь обхватывает мою ладонь и поддерживающие сжимает её. — Саша, а это Екатерина Владимировна.

— Приятно познакомиться. — приветливо произношу и тепло улыбаюсь.

В ответ женщина берёт со стола свои очки, надевает их и пристально рассматривает меня с ног до головы.

— А вы ничего. — выносит вердикт и рукой поправляет мне волосы.

— Она очень даже «чего». — прерывает Дмитрий. — Ладно, мы пойдём в купательную комнату, а ты пока располагайся здесь.

Не знаю почему, но мне становится смешно от всей этой ситуации, поэтому, зайдя в ванную, я тут же начинаю смеяться.