Вечером, закутавшись в одеяло, я, всё же, описываю Маше вчерашнюю ситуацию. Сухие глаза вновь наполняются слезами, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не разбить что-то в нашей комнате.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну и дела. — протягивает подруга, отпивая горячий кофе. — А ты уверена, что эт…

— Правда? — перебиваю её на полуслове и нервно усмехаюсь. — Уверена.

— Но не всегда же можно верить тому, что видишь.

— Поверь, то, что я увидела, не назовёшь плодом моей больной фантазии или дурацким фокусом.

— И, всё же, я не верю, что Довлатов мог так поступить.

— Твоё право. — безразлично пожимаю плечами и, вытерев рукавом слёзы со своих щёк, ложусь на кровать. — Завтра у нас история зарубежной литературы, так что можешь меня с утра не будить…

Какой же я была наивной, когда полагала, что, пропустить пару с Довлатовым — хорошее решение. Мне не стало от этого легче, а вот «неявка» теперь красуется в журнале. Всё-таки личная жизнь не должна быть преградой для учебы.

Спустя день, провалявшись на кровати и бессмысленно пролистывая книги, всё же, решаю пойти в университет. Так не должно продолжаться, хватит с меня самобичевания. Тем более, последней парой стоит лекция по зарубежной литературе. Конечно, видеть лектора мне не хочется, но в данный момент я ничего не могу предпринять. Если и дальше я буду пропускать пары Довлатова, то попросту не сдам экзамен.

В аудиторию я и Маша заходим последними. На мужчину стараюсь не смотреть. Безэмоционально сажусь на последний ряд, достаю тетрадь с ручкой и, положив локоть на парту, прикрываю ладонью глаза.

В душе творит полнейший раздрай, в районе солнечного сплетения неприятно колет, а в сухих глазах ощущается резь. Похоже, за два дня я полностью выплакала все слёзы, хотя это физически и невозможно.

Слушать голос преподавателя становится невыносимой пыткой. И хоть я не смотрю в его сторону, но чувствую, что его взгляд направлен на меня. Не вдаваясь в подробности, машинально записываю лекцию. А если быть точнее — вожу ручкой по тетради. В голове по-прежнему пустота, будто с неё исчезли все мысли, и остался сплошной туман.

Время тянется бесконечно долго, и мне уже становится тяжело оставаться на месте. Хорошо, что рядом Андрей и Маша, которые поддерживают меня.

Когда слышится звонок, быстро вскакиваю с места и практически бегу к выходу. Я бы не остановливалась и дальше, если бы не приказывающе-спокойный голос за спиной:

— Суворова, задержитесь на минуту, пожалуйста.

Привычная фраза, от которой меня уже воротит. Едко хмыкаю и, игнорируя слова лектора, спокойно выхожу в коридор. Глупый поступок? Да, в этом вся я.

Забегаю в туалет и первым делом ополаскиваю горячее лицо. Не разревелась, и уже хорошо. Никогда не была слабой, но сейчас чувствую себя настолько подавленной, что хочется взвыть от бессилия.

Выключаю кран и раздражённо брызгаю воду в своё отражение. Как же мерзко.

Спустя несколько минут, в течение которых я собиралась с мыслями, всё-таки выхожу из своего «укрытия» и возвращаюсь к друзьям. Дохожу до лестницы, и тут же чувствую на своей руке крепкий захват. И пискнуть не успеваю, как некто заводит меня в ближайшую аудиторию и закрывает дверь. И этим «некто» оказывется Довлатов.

— Что вы делаете? — задаю наиглупейший вопрос, сердито смотря на непроницаемое лицо мужчины, и делаю шаг в сторону.

— Я же просил тебя задержаться. — безэмоционально произносит преподаватель и начинает хмуриться.

— Извините, Дмитрий Константинович, стала глухой и, видимо, не услышала.

— Но теперь-то ты отчётливо поняла мою просьбу. Саша, не веди себя как ребёнок. Я хочу поговорить с тобой.

— Не думаю, что нам есть, о чём разговаривать. С предателями даже стоять противно. — берусь за ручку дверей, но преподаватель тут же преграждает путь. — Пустите!

— Прошу тебя, выслушай. То, что ты увидела у меня квартире…

— Дайте угадаю: это не то, о чём я подумала, ведь так? — резко перебиваю, и мои губы кривятся в подобие намешки.

— Как бы глупо и ужасно это не звучало, но так и есть.

— Знаете, рассказывайте свои сказки другим наивным дурочкам. Я не настолько глупа, чтобы верить в тот бред, который вы придумали накануне.

— Клянусь, я не изменял тебе. И никогда бы даже не подумал посмотреть в другую сторону.

— Почему же? По вашей натуре так и не скажешь.

— Я знаю, что иногда веду себя, как последний мудак, но я никогда тебе не врал. Даже сейчас. — серьёзным тоном говорит лектор, уверенно смотря мне в глаза.

— Пропустите. — не желая больше слушать это, зажмуриваюсь. Где-то в глубине души возрождается надежда, что его слова правдивы: настолько искренне они звучат. Но запутанный разум твердит обратное.

— Нет, пока не услышишь меня.

— Если я ещё хоть на минуту здесь задержусь, закричу. Не думаю, что вам нужны проблемы.

— Вновь перешла на «вы». — не спрашивает, а утверждает. Смотрит долго, пронзительно.

— А как же иначе? Вы — преподаватель, я — ваша студентка. Уйдите, иначе за последствия я не отвечаю. — вновь делаю шаг вперёд и тяну ладонь к двери, но Довлатов перехватывает её и кладёт себе на грудь. Хочу отстраниться, но он не позволяет.

— Подумай сама, зачем мне изменять тебе?

— Не знаю, может, у вас хобби такое. Вы же написали, что сделаете мне сюрприз. И, действительно, сдержали своё слово. Спасибо, такой презент даже на том свете вспоминать буду. — опускаю взгляд в пол, не в силах больше смотреть в его сторону. Потухшие глаза вновь наполняются слезами.

— Прекрати нести чушь. Я заказал для тебя украшение, это и был сюрприз. Если бы ты мне не нравилась, я бы не приводил тебя в свою квартиру. Как ты знаешь, до этого там не бывало девушек. Я бы не познакомил тебя с родителями: серьёзных намерений у меня ни на кого не было. И тогда, я бы не поехал с тобой в Северный, если бы ты была мне безразлична. Конечно, мне и правда нужно было посетить это место и сходить на кладбище, но я бы не сделал этого без тебя. В первую очередь, я направился туда, потому что хотел узнать тебя получше.