же для вас это всего лишь очередное громкое словцо, которыми вы так любите бросаться по поводу и без? В последний раз Облава проводилась более шестидесяти лет назад против одного из нас, уличенного в сотрудничестве с эсэсовцами. Я тогда ее объявил, я же ее и закончил, и в той Облаве участвовала вся Стая от подростков до почтенных старожилов. А сейчас я вижу перед собой всего лишь кучку молодняка, где самому старшему нет еще и сорока. Многие из вас даже ни разу не пробовали вкуса свежей крови!

Вы не задумывались, почему никто из более опытных бойцов не присоединился к вашей компании? Почему они не хотят иметь ничего общего с этой безумной затеей?

— Потому что они — трусы! — выкрикнул один из молодых людей, сидевших на диване в углу.

— Вот как? — Кирилл медленно обернулся и тяжелым взглядом смерил смельчака. — Позволь поинтересоваться, кого ты имел в виду? Быть может, Фазиля Толаева, Ифрита, одно имя которого наводило ужас на афганских моджахедов? Или Григория Хуварина, также известного как Харон, что за ночь в одиночку истребил более двадцати боевиков, которых спецназ перед этим почти неделю безуспешно пытался выкурить из развалин грозненского консервного завода?

Заметно побледневший парень промолчал и попытался поглубже вжаться в спинку дивана.

— У тебя достанет смелости, или, вернее, наглости, Астрей, — Кирилл вновь употребил кличку вместо имени, подчеркивая свое презрение, — чтобы повторить свои слова им в лицо? А?

Гробовое молчание было ему ответом.

— Они не пришли, потому что знают истинную цену такому решению. Ведь вы выносите смертный приговор одному из членов своей семьи. Объявить Облаву, это то же самое, что отрезать самому себе ногу. Так поступают только тогда, когда никаких других вариантов не осталось, когда вина осужденного непростительна и очевидна для всех. Сейчас же ситуация далеко не так проста. В том уравнении, что вы пытаетесь разрешить таким лихим наскоком, слишком много неизвестных. Вы готовы взвалить на свои юные плечи эту ответственность?

— Оксана убила Антона! — воскликнула Ирена. — Она хладнокровно застрелила собственного брата! Разве этого для тебя недостаточно?!

— Я уже сказал, — Кирилл оставался невозмутим, — слишком много неизвестных. У нее не было причины убивать его, она прекрасно знала, что Антон не причинил бы вреда ни ей, ни ее сыну. Откуда у Оксаны взялся пистолет? Где в этот момент находился Игорь, и почему он ей не помешал? И где он сам, кстати? Я удивлен, что его нет на вашем сборище.

— Он уже вторые сутки занимается разбором того хаоса, который учинила эта девчонка. Мы должны быть ему благодарны за то, что он ограждает Стаю от возможных неприятностей, могущих свалиться на наши головы после выходок Оксаны.

— Я непременно его отблагодарю, как только мне представится такая возможность, — Кирилл шутливым жестом приложил руку к сердцу, — но это лучше сделать при личной встрече, а он, складывается впечатление, умышленно меня избегает. Кроме того, у меня к нему накопился ряд вопросов, которые не мешало бы прояснить. Ведь он остается единственным свидетелем убийства Антона, других нет.

— Ты что, не веришь тому, что говорит мой сын?

— Я не верю ничему и никому, пока не получу подтверждения из независимых источников.

— Дело твое, — Ирена хмыкнула и отвернулась, демонстративно изучая свои ногти, — но, повторяю, мы уже приняли решение. Ты лишь напрасно теряешь время, ты ничего не изменишь, даже не пытайся. Твоя дочь сама выбрала свою судьбу.

— Да с чего вы взяли, что я пытаюсь ее защитить?! — чуть ли не брезгливо поморщился Кирилл. — Она уже давно не нуждается ни в чьей опеке. Или вы полагаете, что Оксана, всю жизнь занимавшаяся подготовкой профессиональных убийц, не способна сама за себя постоять?!

Теперь его слушали куда более внимательно. И, если вначале на обращенных к нему лицах то и дело проскакивали снисходительные усмешки, то теперь их место заняла настороженность.

— Складывается такое впечатление, что для вас Облава — еще одна потеха. Как в пейнтбол поиграть, или зайца погонять по весеннему полю. Или вы забыли, что планируете коллективное убийство?

— Ничего мы не забыли! — процедила Ирена.

— Это радует, но если вы хотите включить в облаву и Николая, то вам придется признать его одним из нас. Правила гласят, что Облава может проводиться только на члена Стаи.

— Нет проблем, — пожала плечами Ирена. — Теперь это уже ничего не меняет.

— Отлично. А помните ли вы, что с того, кто смог уйти от Облавы, снимаются все обвинения?

— Я помню, но это глупое правило! Какой в нем смысл, если оно ни разу не применялось?

— Все когда-нибудь случается в первый раз, не так ли? Учтите, вы будете иметь дело не с безобидным и перепуганным до полусмерти зайцем, а с Оксаной Вельгер, и, случись что, ваша шкура окажется перепачкана отнюдь не красной краской.

— Нас много, а она — одна, — с вызовом заявила одна из девушек.

— Ах, если бы вы только знали, для скольких самоуверенных глупцов эти слова оказались последними, — Вожак вздохнул. — Вы все здесь — инфантильные вислоухие щенки, а Оксана — матерый профессионал. Она прекрасный тактик и опытный стратег, и ей не раз доводилось применять свои навыки на практике. Да что я вам рассказываю! Она же сама учила многих из вас! Чем вы после этого собираетесь поразить воображение своей наставницы? Ваши головы, тренировкой которых вы никогда себя не утруждали, неспособны породить ни одной оригинальной или нестандартной идеи. Оксана сможет с легкостью предугадать любые ваши ходы. Вам не удастся застать ее врасплох. Она навяжет вам бой на своей территории и на своих условиях. На что вы рассчитываете в такой ситуации?

— Довольно, Кирилл! — оборвала его Ирена. — Ты уже сказал все, что хотел. Я прекрасно понимаю твои чувства, но…

— Ни черта ты не понимаешь!!! — от его гневного окрика все дружно вздрогнули, а в окнах задребезжали стекла. — Да, Оксана — моя дочь, а Николай — мой внук, и они оба мне дороги. Но я не смог бы оставаться Вожаком столько лет, если бы ставил личные интересы выше интересов Стаи! Если ты запамятовала, то во время прошлой Облавы жертвой был мой родной брат, и я сам перегрыз ему глотку. Так что не надо упрекать меня в чрезмерной мягкотелости, мною движут иные соображения. Я действительно не хочу потерять свою дочь и своего внука, но сейчас меня куда больше беспокоит перспектива в одночасье ни за что ни про что лишиться двух десятков членов моей Стаи.

Так что, думая, будто я пытаюсь защитить Оксану, вы ошибаетесь. Я