подвалы. Там были австрияки, но мы их перебили. Потом мы поднялись наверх по одной из лестниц и увидели огромный двор, окружённый высокими стенами. И там множество вражеских солдат и большие пушки. Моё отделение закрепилось наверху лестницы!

– А вот это очень интересно, дорогие товарищи! – радостно сказал я. – Похоже, что бойцы нашли потерну, ведущую непосредственно в форт! Собирайте бойцов – пока австрийцы не очухались, будем атаковать!

Глава 5. Рассказывает прапорщик лейб-гвардии бронекавалерийского Лихославльского полка Алексей Пешков

(Отрывки из романа Алексея Пешкова «Отец»)

Второй день мы движемся по дорогам Двуединой монархии, то бишь Австро-Венгрии в полном отрыве от своих войск, выполняя особый приказ генерала Рукавишникова. Мы – это отдельная разведывательная рота на броневиках «Медведь» и дивизион самоходных орудий «Песец». Командиром Особой тактической группы назначен штабс-капитан Ульянов. Нашей ОТГ приказано установить огневой контакта с кавалерийским корпусом генерала Данкля. Не вступая в ближний бой, всячески допекать вражеских кавалеристов, заставить их перейти к обороне.

Венгерские уланы атаковали нас из засады абсолютно внезапно – их кони до самого сигнала к нападению лежали в высоком густом подлеске. За ревом моторов наших броневиков их редкого всхрапывания было совсем не слышно.

Кто-то рассмеялся бы – кавалеристы против механизированной роты, с саблею – на броню! А кто-то восхитился бы безрассудной храбростью врага, написал бы позднее песню об их славном подвиге… Но ничего смешного или безрассудного здесь и в помине не было – венгерские уланы обрушились сверкающей сталью лавой не на ощетинившиеся пулемётами и пушками броневики, а на наш обоз. Тоже механизированнный, но всё-таки невооружённый и небронированный – в середине ротной колонны шли шестнадцать трёхтонных грузовиков «Захар», везущих боеприпасы и горючее, а также ремонтную мастерскую.

Вот их и атаковали уланы, да не ударами тяжёлых дедовских сабель, а частым огнём скорострельных американских ружей Винчестера и связками динамитных шашек. Учли, стало быть, опыт боев Турецкой войны.

Поддерживая внезапное нападение, из густого подлеска ударили несколько пулеметов. Оказывается, «адские молотилки» были не только у нас, но и у противника.

В итоге, сразу три грузовика были подожжены. Водитель одного из них умудрился дать газ и вывернуть руль, бросив горящий «Захар» на обочину. Машина, вломившись в густой подлесок, рванула так, что молодые деревца вырвало с корнем взрывной волной. В кузове лежали ящики со снарядами к трёхдюймовкам и крупнокалиберные патроны к пулемётам.

Я успел развернуть башню «Медведя» во фланг атакующим кавалеристам и нажал на спуск. Крупнокалиберный «Единорог» привычно застучал, выплёвывая раскалённый свинец. Всадник на лошади – идеальная мишень для пулемётчика! Но то, что творит с такой мишенью тяжёлая, весом со стопку водки, пуля, выпущенная со скоростью больше километра в секунду, лучше не видеть!

Такие впечатления – отнюдь не для рассказов в куртуазной тиши модных салонов да на званых обедах…

Открыли огонь и другие «Медведи», выкашивая всё вокруг огнём. Грянули трёхдюймовки «Песцов» взметнув дымно-огненные фонтаны взрывов вместе с ошметками конских туш и человеческих тел.

Практически все уланы здесь и полегли – спастись удалось лишь единицам.

Наши колёсные самоходки не пострадали. Дозорные «Медведи», хоть и допустили внезапную атаку, но всё же боевое ядро маневренной группы уберегли. Да и сами «Песцы» подобно хищным зверькам, чьё имя носили, могли за себя постоять и в ближнем бою, благодаря пулемётам в лобовых листах.

Чадно догорали подбитые грузовики обоза, пронзительно кричали и стонали раненые венгры.

Наши потери составили пятеро убитыми и столько же ранеными, причём двое – тяжело. Сгорели три «Захара» с боеприпасами и один с резервуаром питьевой воды. Удивительно, что не пострадали автоцистерны с бензином. Да нам просто повезло, что венгры в суматохе перепутали автомобиль, перевозящий воду с топливозаправщиком! Если бы взорвался хотя бы один из них, последствия были бы катастрофические.

Экипажи «Медведей» чувствовали себя виноватыми – не уберегли обоз от внезапной засады. Командир наш – поручик Засечный, хмурился да всё желваками играл. После боя у них со штабс-капитаном Ульяновым вроде совещания было прямо возле сгоревших машин. Винил Еремей себя сильно: ведь это мы должны бить врага из засад, не неся потерь, а вышло совсем наоборот! Мало того – ведь почти все стрелки промедлили с открытием огня, дав уланам подскакать на пистолетный выстрел. И почему промедлили? Просто охуели от неожиданности! Как сказал как-то командир нашего лейб-гвардейского бронекавалерийского полка светлейший князь Рукавишников, «психическая атака – это матросы, скачущие верхом на зебрах!» Тогда я смысла этой случайно обронённой фразы нашего комполка не понял. А вот сейчас до меня доходить стало.

Быстрый допрос уцелевших улан дал нам интересную информацию: венгры оказались из состава одной из кавалерийских дивизий корпуса Данкля, но действовали, как и мы, в глубоком отрыве от своих основных сил. При этом функции разведки они не выполняли из-за невозможности организовать хоть какую-то связь с генералом Данклем, кроме посылки делегатов связи.

Корпус, похоже, сильно отстал от передового отряда – это только кажется, что кавалерия может быстро совершать оперативные маневры, подобно коннице Чингизхана, неожиданно появляясь в самых уязвимых местах. На самом деле суточный марш крупного регулярного кавалерийского подразделения только процентов на двадцать больше, чем суточный переход пехотного подразделения[115].

На постой наша бронерота вместе с дивизионом колёсных самоходок встала в небольшом венгерском селе с труднопроизносимым названием. Вылез я из броневика, огляделся и плечами пожал: село как село. Белёные, крытые соломой хаты, небольшая белёная церковка с православным крестом, чуть дальше на центральной площади расположились крытые навесы рынка. В самой России, да и в Малороссии села куда как зажиточней!

Конечно, наши, русские, броневики произвели здесь фурор – на фоне сонной сельской идиллии они выглядели, как пришельцы из другого, прекрасного и яростного мира!

Встречать нас – невиданных гостей, пахнущих разогретым металлом, бензином и машинным маслом, вышел сам староста. Как я понял, село, хоть и венгерское, населяли преимущественно русины и сербы. Усадьба помещиков-венгров располагалась дальше километрах в трёх. Там, при хозяевах, как рассказал нашему командиру староста, находился и небольшой отряд поместного ополчения.

Всё-таки как нелепо в этой Австро-Венгрии все устроено: помещики – венгры, а работают на них – наши братья-славяне. И ведь что интересно, сами же венгры, сколько они сами революций устраивали, чтобы, значит, из-под власти австрияков выйти и независимость получить. Ну, получили, стал быть, сами независимость, а вот поделиться правами и свободами с теми же самыми сербами, босняками, русинами, чехами, словаками как-то не спешили…

Одно слово – «лоскутная империя»!..

*****

Я так думаю, да и ребята наши