Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну ты даешь, – проворчала Саша. – Ты такая странная. – Она сунула письма мне в руки, и несколько штук упало на пол. – Я не могу быть такой.
Изабель помогла мне собрать разбросанные письма, а Саша умчалась прочь.
– Что это было? – удивленно спросила Изабель.
– Это мои письма.
– Где она их взяла? Это Кейд ей их дал?
Мой желудок скрутился в узел. Я понятия не имела откуда письма взялись у Саши.
Я открыла рюкзак и принялась складывать письма к тем, что уже хранила там. Но вдруг остановилась, собрала все письма и передала их Изабель:
– Заберешь? Мы можем сжечь их в твоем доме после уроков?
Подружка грустно улыбнулась мне:
– Если ты этого хочешь.
– Хочу.
Изабель открыла рюкзак, и я засунула письма внутрь. Мне нужно было раз и навсегда от них избавиться.
* * *
Кейд стоял у мини-вэна и разговаривал с моей мамой через открытое окно, когда я подошла к ним. Мне казалось, на моем лице отражалась та же смесь гнева и горечи, что и на Сашином.
– Привет, Лили, – сказал Кейд, когда я открыла боковую дверь.
– Привет. – Я забралась внутрь.
Кейд смутился.
– Ну, приятно было с вами пообщаться, миссис Эбботт, – пробормотал он. – Уайат, увидимся в четверг.
– Хорошо! – крикнул Уайат.
Тогда Кейд посмотрел на меня.
– Перемирие закончилось?
– Ага.
Я могла это сделать. Могла опять игнорировать Кейда, когда на самом деле мне хотелось только спросить, возникли ли у него проблемы с родителями в пятницу вечером после инцидента в отеле, выгнали ли его отчима из гольф-клуба, все ли у него хорошо.
Кейд медленно отошел от машины, мама закрыла окно и отъехала:
– Не знаю, что ты имеешь против этого молодого человека, Лил, но это должно прекратиться.
Я кивнула:
– Уже.
Я появилась в доме Изабель через полчаса. Надела на себя черную футболку, символизирующую сама не знаю что. Когда подруга открыла дверь, у нее было странное выражение лица: вина, смешанная с грустью и еще с чем-то похожим на надежду.
– Извини, – сказала она.
– Что? За что? – Мой правый глаз задергался. В чем она теперь собиралась признаться?
– Я прочла их. Мне не следовало это делать. Они были личными. Но я прочла.
Я выдохнула:
– Из, я не знала, что это был Кейд, когда их писала.
– Знаю. – Изабель взяла меня за руку и повела в свою комнату, где все мои письма были аккуратно сложены на столе. – Мы не можем их сжечь.
– Что? Но я надела черное.
Подружка хихикнула:
– Эти письма, Лил… Неудивительно, что ты в него влюбилась.
– Я не… – Я начала было протестовать, но не смогла солгать. – Знаю.
– Но он не знает, что писал тебе?
– Нет.
– Он подумал, что это Саша? – Изабель показала на письма.
– Более чем уверена.
– Тогда он идиот. Человек, который писал эти письма, совсем не похож на Сашу. В этих письмах вся ты. Он влюбился в тебя.
В горле образовался комок.
– Он не влюбился в меня.
– А кажется именно так.
– Даже если бы это было правдой, что совсем не так, это не имеет значения. Я выбираю тебя. Выбираю нас. Поэтому я надела черное.
Изабель улыбнулась и притянула меня к себе:
– Могу я тебе кое-что сказать?
– Конечно.
– Я всегда завидовала тебе и Кейду.
Я отстранилась, чтобы посмотреть на лицо подруги:
– Завидовала? Нашим ссорам?
– Да. Он пылал большей страстью, когда обсуждал твои поступки, чем когда мы чем-нибудь занимались или разговаривали. Я никогда тебе не говорила, но всегда думала, что между вами есть связь, которую вы оба отказывались признавать.
– Из. – Я понимала, что делает подруга, и не хотела, чтобы она чувствовала себя обязанной это сделать.
– Выслушай меня. – Изабель взяла письма и аккуратно вложила мне их в руки. – Я хочу этого для тебя.
Я улыбнулась:
– Я люблю тебя за это, но Кейд не хочет меня, он хочет ее. Девушку отсюда. – Я подняла письма. – Или, по крайней мере, хотел. Он перестал писать, и я не знаю почему. Может, потому, что подумал, что это Саша. Я не знаю.
– Тогда скажи ему, что это ты!
– Я боюсь.
– Если не попробуешь, потом будешь жалеть.
– Изабель…
– Пожалуйста, Лил. – Подружка посмотрела мне в глаза. – Я была эгоисткой. Он никогда мне не принадлежал. Никогда! Я пыталась обвинить тебя в этом, но ты тут ни при чем. Дело в нас. Во мне и Кейде. Мы не подходим друг другу. Но вы двое… – Она накрыла ладонями мои руки, в которых до сих пор лежали письма. – Вы двое могли бы… Как он там сказал в одном из писем? Идеально уравновесить друг друга? Как-то так? В любом случае, я согласна с ним. Вы могли бы. Вы делаете это. Лили, дай ему шанс.
Просьба Изабель была такой искренней, такой душевной, что я могла сказать только:
– Я подумаю. – И еще: – Спасибо.
* * *
Когда позже тем вечером я вошла в комнату, на моей подушке что-то лежало. Первой мыслью было то, что Джона снова заходил в мою комнату и трогал мои вещи. Но это было не так. На подушке лежала максимально разглаженная газетная вырезка с заметкой о конкурсе авторской песни.
– Не сдавайся, – произнесла у меня за спиной Эшли. – Извини, что так давила на тебя.
Я повернулась и увидела в дверях сестру, позади нее выглядывали головы братьев.
– Это вы сделали? – спросила я.
– У тебя это получается, Лил, – улыбнулась Эшли. – Ты можешь это сделать. Тебе просто нужно поверить в себя.
Я взяла газетную вырезку, чтобы найти крайний срок подачи песен на конкурс, и мое внимание привлекла вспышка чего-то серебристого. Под вырезкой, прямо на подушке, лежали деньги. Стопка купюр и несколько монет.
– Знаю, это не покроет полную стоимость гитары, – сказала Эшли, – но хоть что-то для начала.
– Я вложил четвертаки, – с гордостью заявил Джона.
Я не могла говорить. Из глаз потекли горячие слезы. Братья и сестра вошли в комнату. Мы бросились друг другу в объятия.
– Я люблю вас, ребята, – произнесла я сквозь рыдания. – Спасибо.
– Мы скучаем по звукам музыки в этом доме, – засмеялась Эшли.